Твардовского много. Он велик в разных ипостасях. Во всех органичен, а с другой стороны - не вмещается ни в одну.
Фото: Михаил Трахман / РИА Новости
Поэт, прозаик, журналист, редактор самого интересного "толстого" журнала ХХ века - "Нового мира" 50-60-х годов; кандидат в члены ЦК КПСС и единственный советский писатель, который привел в восторг самого желчного из русских эмигрантов Ивана Алексеевича Бунина; первооткрыватель Александра Солженицына; подполковник армии и литературный генерал, отправленный в отставку за неугодное поведение; насквозь советский человек, публиковавший на страницах "Нового мира" совсем не советскую прозу; лауреат трех Сталинских премий за поэмы "Страна Муравия", "Василий Теркин" и "Дом у дороги", каждая из которых гениальна; автор панегирических стихов о Сталине и пронзительнейшей лирике о войне с очень сдержанной, благородной интонацией, которая, тем не менее, заставляет плакать: "Я знаю, никакой моей вины / В том, что другие не пришли с войны. / В том, что они - кто старше, кто моложе - / Остались там...
Есть только одна фигура в нашей литературе, соразмерная Александру Твардовскому и по мощи лиро-эпического таланта, и по общественной значимости, и по глубинной противоречивости судьбы. Это Николай Алексеевич Некрасов. Я думаю, что, если бы случилось чудо, и они как-то могли встретиться, они поняли бы друг друга с полуслова. И даже совсем без слов. Титаны, богатыри! Атланты, державшие на своих плечах две эпохи русской журналистики - эпохи "Современника" и "Нового мира". Авторы двух величайших в русской литературе лиро-эпических полотен - "Кому на Руси жить хорошо" и "Василий Теркин", которые являются кодом, ключом к русской душе. И в то же время чистой воды лирики, но такие, чье поэтическое "я" не остается в скорлупе личного эгоизма, а сливается с "я" миллионов других людей и говорит как бы от их имени. Только Некрасов мог заговорить языком деревенской старухи, потерявшей сына. Только Твардовский мог говорить от лица погибшего на финской войне подростка.И вот, пытаясь сегодня понять, где, в какой из этих ипостасей он был равен себе, а где оказался случайно, не по собственной воле, все-таки приходишь к выводу, что ограничивать Твардовского только одной из них было бы неправильно. Можно ведь и еще расширять его образ до бесконечности, стараясь отыскать в нем внутренние противоречия. Ну, например, крестьянский сын и комсомольский поэт, который писал восторженные стихи о советской власти (поэма "Путь к социализму"), когда его отец и братья были раскулачены и сосланы... Ведь этого тоже не вычеркнешь из его биографии.
"Из записной потертой книжки / Две строчки о бойце-парнишке, / Что был в сороковом году / Убит в Финляндии на льду. // Лежало как-то неумело / По-детски маленькое тело. / Шинель ко льду мороз прижал, / Далеко шапка отлетела. / Казалось, мальчик не лежал, / А все еще бегом бежал / Да лед за полу придержал… // Среди большой войны жестокой, / С чего - ума не приложу, / Мне жалко той судьбы далекой, / Как будто мертвый, одинокий, / Как будто это я лежу, / Примерзший, маленький, убитый / На той войне незнаменитой, / Забытый, маленький, лежу".
Это стихотворение называется "Две строчки". Написано оно в 1943 году. Это год окончания Сталинградской битвы, год битвы на Курской дуге. Уже завершилась битва под Москвой и другие великие битвы. А Твардовский, поэт N1 Великой Отечественной, чью поэму "Василий Теркин" читают в окопах солдаты, пишет о каком-то мальчике, чей труп замерз во льдах Финляндии. Зачем?
Зачем в 1946 году, после Победы, он пишет одно из самых сильных своих стихотворений "Я убит подо Ржевом..."? В этом же году он стал лауреатом Сталинской премии первой степени за "Теркина". Зачем он вспоминает о ржевской бойне, тоже не самом "знаменитом" эпизоде войны?
В том же году он заканчивает поэму "Дом у дороги", где есть самые, наверное, страшные в советской поэзии строки об отступлении наших войск в начале войны.
"Все на восток, назад, назад, / Все ближе бьют орудья. / А бабы воют и висят / На изгороди грудью. / Пришел, настал последний час, / И нет уже отсрочки. / - А на кого ж вы только нас / Кидаете, сыночки?.."
От этих строк и сегодня, спустя более полувека, подкатывает к горлу ком. Как он их нашел?
Кто их ему подсказал?
А как он смог осуществить "перевод" простого солдатского языка в четырехстопный хорей поэмы "Василий Теркин"? Так, что даже Иван Бунин пришел в восхищение? "Это поистине редкая книга: какая свобода, какая чудесная удаль, какая меткость, точность во всем и какой необыкновенный народный, солдатский язык - ни сучка, ни задоринки, ни единого фальшивого, готового, то есть литературно-пошлого слова!"
И сегодня Твардовского "слышат" и понимают не все. Не только его стихи, но всю и его судьбу, всю его фигуру, такую большую, такую сложную и такую, без всякой национальной гордыни скажем, русскую. Да, Некрасов ХХ века.Это из его письма в СССР бывшему соратнику по дореволюционным литературным "Средам" Николаю Телешову. А эмигранту Леониду Зурову сказал: "Удивительная книга, а наши поэты ее не почувствуют, не поймут. Не поймут, в чем прелесть книги Твардовского. Да и откуда им знать? Разве они переживали что-либо подобное! Ведь они ни народа, ни солдатской речи не слышат. У них ослиное ухо. О русской жизни не знают и знать не хотят, замкнуты в своем мире, питаются друг другом и сами собою. Вот вы услышите, скажут: ну, что такое Твардовский. Да это частушка, нечто вроде солдатского раешника. А ведь его книга - настоящая поэзия и редкая удача..."
Классик... Богатырь...