Гокудера недовольно поморщился, увидев высветившийся на экране телефона номер, подождал ещё немного, но поняв, что Ямамото не собирается вешать трубку, нажал «принять».

— Слушай, мы с тобой уже столько времени знакомы, а я до сих пор не знаю, где ты живёшь! — весело сказал Ямамото вместо приветствия. Гокудера раздражённо скривился, ему не нравился этот парень, но ему приходилось с ним общаться, поскольку он был членом Семьи, и Джудайме не нравилось, когда они ссорились. Собственно, босс был единственной причиной того, что Хаято вообще снял трубку – мало ли, вдруг случилось что-то важное. Укоренившиеся давным-давно привычки – игнорировать звонки с незнакомых номеров и держать телефонную книгу чистой – заставляли его наизусть заучивать номера всех, с кем он имел дело. А ещё он очищал историю вызовов после каждого звонка и удалял все сообщения после прочтения, если вообще их читал. Большинство, назвало бы его параноиком, он же считал, что просто не оставляет улик.

— И что с того? — буркнул он в ответ, не дождавшись продолжения.

— Да так, хотел зайти, поговорить, — беспечно сказал Ямамото. — Ну, так что, скажешь адрес?

— Больно надо, — фыркнул парень, перекладывая телефон к другому уху и прижимая трубку плечом. Он был занят важным делом: проверял состояние своего оружия, внимательно осматривая шашку за шашкой. Не дай Бог, что-то где-то отсырело!

— Злой ты, — рассмеялся Ямамото. — Я просто хочу поговорить, это касается Тсуны.

Гокудера замер, только пальцы продолжали немного нервно мять фитиль.

— Мы, вроде как, уже говорим, — ответил он наконец. — Что-то случилось?

— Нет-нет, всё в порядке, — уверил его одноклассник. — Но лучше бы встретиться, да и чего деньги лишний раз тратить?

Деньги для Гокудеры были веским аргументом, так что он был вынужден согласиться, что личная встреча – это разумный вариант.

— Ладно, только к себе не пущу, — сказал он, сгребая в кучу проверенное оружие. — Может, в парке?

— Тогда лучше ко мне, — рассмеялся Ямамото. — Можно будет чего-нибудь покушать.

— Блядь, тебя кроме твоего долбанного бейсбола и жратвы вообще что-нибудь интересует? — моментально вскипел Хаято.

— Ага, — расхохотался парень. — Ещё девушки и развлечения с риском для жизни. Записывай адрес, жду через полчаса.

Ямамото дождался, пока друг положит трубку и направился к книжному стеллажу. Вытащив пару книг без особых раздумий, он ненадолго замер, изучающе разглядывая чуть потрёпанные корешки.

— Ты же это уже давно читал, — удивлённо сказал проходивший мимо Тсуёши. В руках у него был ящик, набитый льдом и рыбой, Такеши тут же положил выбранные книги на пол, и подхватил ношу с другой стороны.

— Это одному товарищу, — улыбнулся он, помогая дотащить рыбу с ледника на кухню. — Он европеец, совершенно не понимает некоторых вещей.

— О, у тебя есть друг-иностранец? — удивился мужчина.

— Я бы скорее сказал, что это друг моего друга, — рассмеялся Такеши, помогая с сервировкой уже готовых блюд, пока его отец чистил принесённую только что рыбу. — Он довольно сложный парень, с ним бывает весело, но он никогда не понимает, когда стоит остановиться.

— И всё же, ты с ним общаешься, — заметил отец.

— Я с ним дружу, а вот он именно что «общается», причём не всегда охотно, — пожал плечами парень. — Думаю, ему будет полезно это прочитать. Ты не против, если он к нам зайдёт?

— Сколько раз повторять, что ты можешь приводить сюда всех, кого хочешь? — Ямамото щёлкнул сына по носу. — А пока меня печалит, что я ни одной девушки с тобой не видел больше одного раза.

Обычно отцы в таких ситуациях прибавляют что-нибудь вроде: «Когда я встретил твою маму, то больше не смотрел ни на одну женщину, кроме неё», но в этой семье уже много лет не произносили слово «мама».

— Просто, я пока ещё не нашёл подходящую, — рассмеялся Такеши, уворачиваясь от отцовского подзатыльника.

— Ладно уж, — фыркнул мужчина, медленно и аккуратно надрезая рыбу одинаковыми тонкими кусочками. — Иди, подбирай книги, я тут и сам справлюсь.

Разумеется, Гокудера и не подумал что-либо записывать, благо, память позволяла держать такие вещи в голове. Обозвав, напоследок, одноклассника «бейсбольным идиотом», он нажал «отбой» и поплёлся искать кроссовки. Судя по их состоянию, ему скоро придётся потратиться на нормальную обувь, правда теперь, когда ему платит Вонгола, потребность в такой жёсткой экономии отпала, но он продолжал по привычке тратить как можно меньше.

По продиктованному адресу обнаружился насквозь традиционный ресторан, Хаято даже подумал было, что это такая шутка, но почти сразу после его появления сквозь занавески, заменявшие боковую дверь, просочился Ямамото с огромным мешком мусора.

— Ты раньше, чем я думал, — обрадовался он, утрамбовывая пакет в мусорный контейнер. — Заходи, садись куда хочешь, я только сбегаю руки помыть.

Внутри было многолюдно, Гокудера забрался в самую глубь, поближе к кухне, и устроился за небольшим столиком спиной к стене. Большинство посетителей предпочитали сидеть возле окон и в самом центре зала, так что ему почти никто не мешал. Он пододвинул себе пепельницу и закурил, отмечая про себя, что этот идиот, оказывается, подрабатывает по выходным, хотя зачем ему это – совершенно непонятно, а через десять минут у него, должно быть, кончится смена.

— Держи, — Ямамото подошёл к нему почти со спины, через кухню, поставил на стол здоровенный поднос с чайником, двумя чашками, какими-то мисочками и суши. Хаято посмотрел на это с подозрением, правда на стопку книг, которая приземлилась на стол секундой позже, он посмотрел уже с тщательно скрываемым любопытством.

— Это дорого, — сказал он, кивнув на поднос и тщательно задушив сигарету в пепельнице.

— Это бесплатно, — с улыбкой поправил его Ямамото. — Так что не стесняйся.

Он принялся спокойно разливать чай и расставлять по столу мисочки.

— Ты хотел сказать мне что-то о Джудайме, — проигнорировал его Гокудера.

— Угу, — кивнул парень, не прекращая своего занятия. — Я подобрал тебе некоторые книги, почитать, только верни потом, это моего старика.

— При чём тут книги? — недовольно зашипел на него Хаято. Ему снова захотелось закурить, да и смотреть на еду спокойно он никогда не мог, слишком сильно в памяти отложились голодные годы на улице, пока он не начал получать хоть какую-то работу.

— Ты не японец, — Такеши подвинул однокласснику почти плоскую прямоугольную тарелку с разложенными на ней суши. — Ты же опять голодный, так что ешь.

Гокудера поморщился от такого заявления, но разломил палочки, проследил за тем, как Ямамото макает суши в мисочку с соусом и повторил его действия. Было вкусно, но это не могло отвлечь его надолго.

— И что с того? Босс тоже, он сицилиец, потому, что он Вонгола.

— А то, что он вырос в Японии, и воспитывали его как японца, — с улыбкой объяснил ему парень. — Так что менталитет у него...

— Неужели, ты знаешь, что такое «менталитет»? — фыркнул Хаято, не желая признавать его правоту.

— Да ладно тебе, — рассмеялся он в ответ. — Я серьёзно, а ты опять за своё!

Гокудера отложил палочки и открыл верхнюю книгу из стопки. Оказалось, она была заложена закладкой, да ещё и галочка стояла на полях.

«Если нужно предостеречь господина, но твоё положение не позволяет этого сделать, преданность велит тебе найти человека соответствующего ранга, который поможет господину избежать ошибки. Чтобы оказаться в состоянии сделать это, нужно быть в хороших отношениях с людьми. Если человек располагает к себе других для собственной выгоды, он просто льстит им. Располагать к себе нужно только в интересах клана».[1]

Слова «в интересах клана» были ещё и подчёркнуты. Гокудера почувствовал, что краснеет, захлопнул книгу и положил обратно.

— Я там несколько закладок кое-где положил, — продолжал улыбаться Ямамото. — Почитай, тебе будет полезно.

Хаято хотел было запустить этой книгой в улыбчивого парня, или хотя бы разбить о его голову эти чёртовы тарелки, но сдержался, потому, что на самом деле этот невыносимый придурок в чём-то был прав. Поэтому он просто снова взялся за палочки, стараясь не смотреть на собеседника, предпочитая разглядывать входящих и выходящих людей. И только поэтому не пропустил появление Савады и Реборна.

— Никогда бы ни подумал, что ты решишь сводить меня поесть суши, — сказал он, заходя в зал. — О, и вы здесь, ребята!

Реборн пошёл к стойке делать заказ, а Тсуна плюхнулся на лавку рядом с Гокудерой.

— Не ожидал вас увидеть, — сказал он, и все присутствующие явственно услышали невысказанное «вместе».

— Я решил, что Гокудере стоил почитать пару книг, — улыбнулся Ямамото, кивая на стопку. — Да и не одной же твоей маме его кормить!

Гокудера с трудом сдержался, чтобы не швырнуть в него соусником, только присутствие босса заставило его промолчать. Савада провёл пальцем по обложке верхней книги и задумчиво продекламировал:

— «В ситуации «или-или» без колебаний выбирай смерть».

Гокудера, увидев с какой лёгкостью его босс цитирует эти книги, решил что непременно выучит всё наизусть.

— Я не во всём согласен с автором, но во многих вещах он удивительно точен, — всё ещё задумчиво продолжил он. — В готовности умереть есть великая сила. Вот в меня Реборн стреляет этими пулями, чтобы привести в такое состояние, а Хибари-сан и Рёхей нии-сан в таком состоянии всегда. Осознание, что каждое желание может оказаться последним...

— Надо же, ты оказывается, хоть что-то понял, — хмыкнул появившийся Реборн. Он уселся рядом с Ямамото и внимательно посмотрел на своего ученика. — И что же тогда есть Пламя Предсмертной Воли?

— Не факт, что я прав, — пожал плечами Савада. — Но по мне, это и есть Воля, только материализовавшаяся. Ты снимаешь внешние ограничения, и то, что было спрятано глубоко внутри, вырывается наружу, используя тело как проводник. Возможно, чем чаще это будет происходить, тем сильнее будет изнашиваться тело.

Ямамото слушал его очень внимательно, улыбка на его лице выглядела совершенно неестественно и абсолютно не сочеталась с серьёзным взглядом. Гокудера даже подался вперёд, боясь упустить хоть слово.

— Не совсем, — Реборн поправил шляпу. — Для обычного человека это было бы справедливо, но для тех, кто имеет достаточно своего Пламени, организм будет подпитываться за счёт него. Но тело действительно должно быть достаточно тренировано, чтобы пропустить сквозь себя такую силу.

— Так я и думал, — вздохнул Тсуна. — Поэтому ты меня так гоняешь.

Тут разговор прервался, поскольку к ним подошёл владелец ресторана с огромным подносом.

— Так вы тоже друзья Такеши? — весело спросил он. — Тогда всё бесплатно!

— Не стоит, я вполне могу... — начал было Тсуна, но мужчина замахал на него руками.

— Я всегда рад видеть здесь друзей моего сына!

Гокудера мысленно скривился, ругая себя за поспешные выводы, а Тсуна внимательно посмотрел на этого человека и вежливо представился:

— Меня зовут Савада Тсунаёши, рад знакомству с вами, Ямамото-сан.

— Гокудера Хаято, — недовольно буркнул парень, после того как босс на него требовательно посмотрел.

— Я – Реборн, — представился киллер, чему-то улыбнувшись. Взгляд мужчины ненадолго остановился на ярко-жёлтой соске, висевшей на шее у репетитора, но он тут же отвёл от неё взгляд, так что эта заминка осталась почти ни кем не замеченной.

— Меня зовут Ямамото Тсуёши, рад знакомству, — ответил он Тсуне. — Спасибо, что присматриваешь за моим сыном. Ну, не буду вам мешать, ребята, развлекайтесь.

— Так ты говорил, что в чём-то не согласен с Хагакуре, — возобновил разговор Такеши. — В чём именно, если не секрет?

— Например, оценка той истории с ронинами из Ако, или, когда автор говорит, что «если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие», — немного грустно сказал Тсуна. — Я считаю, что почти всегда есть шанс всё исправить, и что если хорошо подготовиться, шансов на благополучный исход будет больше. Умереть, не достигнув цели – слишком большое расточительство. Наверное, из меня бы вышел плохой самурай.

— Зато, выйдет отличный оябун, — возразил Ямамото, заставив Тсуну недовольно поморщиться, а Гокудеру недоумённо нахмуриться[2]. — Наверное, ты в чём-то прав, мы живём в другое время, и потеря одного человека может оказаться невосполнимой. Но глупо и не достойно стараться выжить любой ценой.

— Нужно быть готовым к смерти, но не стремиться к ней раньше срока, — возразил Савада.

Гокудера слушал их разговор крайне внимательно, жалея, что не прихватил ручку, чтобы законспектировать некоторые моменты. Вернувшись вечером к себе домой, он по памяти записал всё, что смог запомнить из того разговора, а потом принялся выписывать помеченные в книгах места. Чем больше он читал, тем сильнее злился, от того, что, согласно идеям автора, он не мог считаться хорошим слугой. И самое неприятное было в том, что Джудайме, говоря о том, что не согласен с этими книгами, упоминал только о смерти и её целесообразности при определённых обстоятельствах. Хаято достал из кармана листок со стихотворением, которым ответил ему босс и подумал, что после сегодняшнего разговора гораздо лучше понимает заключённый в нём смысл.



Такеши помогал отцу мыть посуду после закрытия ресторана, когда тот внезапно спросил:

— Савада и есть тот друг, о котором ты говорил?

— Ага, — кивнул парень. — А Гокудера не так давно прилетел из Италии.

— И почему я не удивлён, — пробормотал Тсуёши себе под нос. — Как-то он слишком хорошо говорит по-японски.

Такеши в ответ только пожал плечами, продолжая вытирать тарелки.

— Я знал Саваду Иемитсу, — после некоторой паузы сказал мужчина. — Не сказать, чтобы близко, но доводилось встречаться. И о Реборне слышал, ещё до того, как... Неважно.

Такеши вопросительно посмотрел на отца, ожидая продолжения, но тот молчал довольно долго.

— Тсунаёши не похож на своего отца, — наконец сказал он. — Я думаю, что он может быть гораздо опаснее его.

— Я знаю, — весело улыбнулся парень. — Но Тсуна хороший человек, он помог мне удержаться на самом краю.

— Я не говорю, что он плохой, я просто хочу быть уверен, что ты знаешь, что делаешь.

— Знаю, не беспокойся обо мне, старик, я никогда не пожалею об этом, — улыбнулся Ямамото. — Кстати, а что случилось с отцом Тсуны? Он никогда про него ничего не говорил, я думал, что он умер.

— Возможно, лучше было бы, если бы он умер, — непонятно ответил мужчина, и Такеши решил не развивать эту тему дальше.

Когда Тсуёши остался на кухне один, он тяжело оперся о столешницу и едва слышно пробормотал:

— Я тоже ни разу не пожалел о сделанном выборе. Ни о первом, ни о втором.



Сначала, это недоразумение заявилось в школу, прямо во время уроков начало бегать по кабинетам и громко звать Тсуну. Он же сидел, недовольно поджав губы, и делал вид, что для него сейчас нет ничего интереснее особенностей рельефа острова Хоккайдо. Девчонки умилялись, глядя на маленького ребёнка, парни ржали с его нелепого пятнистого костюма, но в итоге Ламбо намочил штаны и разревелся. Гокудера готов был прибить невыносимое создание за один только факт его существования, а тут ещё и такой шикарный повод, но Джудайме этого почему-то не разрешил, хотя и был недоволен как поведением ребёнка, так и тем фактом, что в школе все решили, будто Ламбо – его младший брат.

Дома, после того, как Нана возмутилась, что её обвинили в том, что она не способна присмотреть за Ламбо, Бьянки предложила нанять ему няньку. Возможно, это и могло улучшить ситуацию, но Тсуна был категорически против того, чтобы пускать в дом кого-то постороннего, учитывая, что у них тут порой твориться, так что Реборн предложил выбрать кандидатуру из «своих».

Легко сказать, но не так-то просто сделать, поскольку вариантов не так уж много: Бьянки взяла самоотвод, мотивировав это тем, что она тоже репетитор, вдобавок, готовится к поступлению в университет, поэтому не может тратить время на всякую ерунду. Так что оставалось выбрать между Гокудерой и Ямамото, хотя никто почему-то не подумал, что у них самих полно других, гораздо более важных дел.

Но хуже всего было то, что Реборн предложил устроить соревнование, кто лучше всех справится с Ламбо. Хаято был просто в ярости – он совершенно не выносил это мелкое сопливое недоразумение и до сих пор припоминал ему прерванный разговор с Джудайме. Он даже был готов отказаться, но хитрый репетитор заявил, что тот, кто станет нянькой, так же будет и правой рукой босса. Уступить кому-то эту должность Гокудера был решительно не согласен, а потому был вынужден принять участие в «конкурсе».

Зачем было устраивать это на заднем дворе школы, знал только сам Реборн, который всех позвал именно туда. Для начала, ещё не зная, зачем их туда пригласили, Гокудера «дружелюбно» поприветствовал Ламбо словами «Сначала научись не ссать в штаны, а потом уже на люди показывайся», за что получил маленьким кулачком в глаз, а Ламбо, в свою очередь, получил ногой с разворота. Эта картина чрезвычайно точно описывает атмосферу любви и взаимопонимания, царившую вокруг них.

Узнав же условия, поставленные репетитором, Ямамото заявил, что это отличная идея, а Гокудера, с нервно подёргивающимся глазом, принялся уверять, что очень любит Ламбо. Условие «кто рассмешит Ламбо, тот и победит» не казалось особенно сложным, и в том, что Хаято насупившись, буркнул, что ни за что не проиграет Ямамото, не было ничего странного. А вот в ответных словах спортсмена «Мне есть за что бороться», вдобавок, сказанных непривычно серьёзно, Тсуне померещился некий скрытый смысл.

Гокудера вызвался быть первым и, глядя на его полную боевую готовность, Саваде оставалось только тяжко вздохнуть – судя по всему, он совершенно не верил в силы подрывника на столь непривычном для него поприще. Реборн объявил лимит времени в три минуты и соревнование началось.

Стоило Хаято подойти к Ламбо поближе, как он начал отчаянно верещать. На лице парня отчётливо читалось отвращение, но он переборол себя и присел рядом с ребёнком на корточки, протянув ему руку.

— Прости меня, а? Давай мириться, — выдавил он из себя, изображая улыбку. Это действительно была неплохая попытка, учитывая то, насколько плохо он относился к Ламбо на самом деле – он даже смог унять нервный тик. Вот только маленькие дети всегда больше внимания обращают на интонации, чем на слова, а голос у Хаято был глухой, напряжённый. Поэтому, вместо того, чтобы протянуть руку в ответ, он вложил в протянутую к нему ладонь одну из своих излюбленных гранат.

Саваде и Ямамото пришлось растаскивать их в разные стороны, пока они не поубивали друг друга, попутно сравняв с землёй пару кварталов. Гокудера какое-то время ещё орал, плевался и размахивал руками и ногами, скорее по инерции, чем действительно вырываясь из рук босса, крепко ухватившего его поперёк груди и медленно отступавшего назад, подальше от Ямамото, сгрёбшего Ламбо на руки и весело смеявшегося, будто бы ничего особенного не произошло.

— Похоже, Ямамото нравится детям, — невозмутимо сказал Реборн, глядя на происходящее. — Думаю, всем стоит посмотреть на то, как он его успокоит.

— Ты когда-нибудь играл в бейсбол? — спросил он у Ламбо, подбрасывая мячик. Такое начало никого не удивило, но идея вполне могла оказаться удачной – дети и впрямь любят подвижные игры. — Смотри, с помощью этой перчатки ловят мяч. Давай я помогу тебе надеть её...

Где он так быстро достал перчатку подходящего размера, никто так и не понял, должно быть, сочтя это чем-то неважным, но вот то, как изменился его взгляд, когда, попросив Ламбо приготовиться, Ямамото отошёл на отсчитанное им количество шагов и замахнулся для удара... Ламбо унесло чуть ли не на другой конец двора, вместе с мячом и перчаткой. Ямамото ещё долго и многословно извинился перед ним, городя какие-то странные объяснения, а Тсуне оставалось только снова вздохнуть: рефлексы его друзей были весьма хороши во время драки, но вот в мирной жизни доставляли массу хлопот.

— Что это вы все творите, а? — внезапно раздался недовольный голос Хару. Она стояла, уперев руки в бока и изображая суровый взгляд, хотя на её щеках проступал предательский румянец.

— Хару? — удивился Савада. — А что ты делаешь у нас в школе?

— Решила перевестись? — крайне недовольно предположил Гокудера, раскуривая очередную сигарету. В воздухе поплыл едкий запах крепкого табака, заставивший девушку недовольно скривиться и помахать ладонью около своего лица, отгоняя его в сторону.

— Конечно, нет! — возмутилась она. — Я пришла на соревнования по гимнастике, и когда я, наконец, нашла Тсуну-сана, оказалось, что он обижает Ламбо!

Хару бросила объёмистую спортивную сумку у стены и взяла истошно рыдающего ребёнка на руки.

— Ламбо-тян, ты в порядке? — спросила она, поглаживая его по спутанным кудрям, а потом возмутилась: – Вы заставили невинного малыша плакать!!!

— Вообще-то, это был я, — подал голос сконфуженный Ямамото, но девушка не обратила на него никакого внимания.

— Я не прощу тех, кто обижает Ламбо, — пронзительно воскликнула она, поудобнее перехватывая ребёнка, так и норовившего выскользнуть у неё из рук. — Даже если это Тсуна-сан!

— А она неплохо справляется с работой няни, — довольно заметил Реборн.

— Согласен, — вынужден был сказать Тсуна, в очередной раз тяжело вздохнув.

— Это что же, получается, она будет правой рукой босса?! — в панике спросил Гокудера, но не успел получить ответ на свой вопрос, поскольку всё ещё рыдающий ребёнок умудрился вытащить из недр своего неизменного спортивного костюма Десятилетнюю Базуку и выстрелить ей в себя.

Пятнадцатилетнего Ламбо, больше, чем на голову выше Миуры, девушка удержать не смогла, причём уронила она его не слишком удачно, с размаху приложив задом о свою острую коленку.

— Боже! Ну почему всегда так больно возвращаться на десять лет назад? — простонал парень, стоя на четвереньках и потирая ушибленную пятую точку.

— Хахи?! — вытаращилась на него Хару. — Ты вообще кто такой?

Тсуна прикрыл глаза ладонью, не желая видеть дальнейшей развитие событий, будто бы заранее был убеждён, что это всё добром не кончится.

— Хару ведь ещё не видела взрослого Ламбо, — пробормотал он, не убирая руки от лица.

— Давно не виделись, юная Хару, — чуть улыбнулся Ламбо, отойдя от неудачного приземления, но вместо приветствия получил в ответ звонкую пощёчину от покрасневшей как помидор девушки и вопль «Извращенец!», от которого у всех присутствующих заложило уши.

— Если ты не застегнёшь рубашку, — продолжала шуметь девушка, тыкая пальцем в такую же пятнистую, как и привычный спортивный костюм маленького Ламбо, одежду взрослого. — Я буду жаловаться! Это извращение!

Тсуна подумал, что должно быть, эта его рубашка с такими же безразмерными и не обнаружимыми карманами, иначе, зачем бы ему носить одно и то же?

— Но это же модно, — растеряно пробормотал парень, потирая покрасневшую щёку.

Масло в огонь зачем-то подлил Гокудера, подцепив пальцами висевшую на голой груди Ламбо цепочку.

— Я тебя понимаю, Миура, и полностью с тобой согласен, — оскалился он, притягивая его ближе и выдыхая прямо в лицо дым. — А что это за идиотский кулон? Кольцо в носу пойдёт тебе больше, тупая корова!

— Я, пожалуй, пойду, — едва слышно пробормотал Ламбо, отшатываясь от Гокудеры, и, получив напутственное: «вали уже отсюда», слегка покачиваясь, побрёл в другой конец двора, повторяя: – Толь-ко спо-кой-стви-е.

Тсуна покачал головой, глядя на это зрелище.

— Даже через десять лет, он так жалок... — вздохнул он.

И тут Ямамото решил немного разрядить обстановку: он подобрал оброненный Ламбо рог и привлёк его внимание окриком, желая показать, что не все здесь к нему плохо относятся. Вот только на свою беду, отошедший уже на приличное расстояние парень не пожелал возвращаться, и попросил кинуть ему забытую вещь и получил собственным рогом по лбу, после чего уселся прямо на землю и разрыдался.

— Похоже, — усмехнулся Реборн, пряча взгляд в тени полей своей любимой шляпы. — Лучшей нянькой для Ламбо будет сам Тсуна.

Савада, тем временем, уже подошёл к парню и ободряюще похлопал его по плечу, что-то тихо говоря. Гокудера раздражённо затоптал очередной окурок, а Ямамото с некоторой досадой смотрел на свои руки.

Позже, вечером того дня, привычно сидя за уроками в комнате Тсуны, Хаято высказал мучившую его мысль:

— Думаю, сеньор Реборн хотел показать, что мы не в состоянии справиться даже с самым простым заданием. Мы слишком... небрежительны.

— Занятная формулировка, — чуть улыбнулся Тсуна. — Начал читать Хагакуре? Прости, я должен был раньше подумать, что это может быть тебе интересно.

— Что Вы, не стоит извиняться, — немного удивлённо возразил Гокудера. Он совершенно не понимал, почему его босс порой говорит такие странные вещи и до сих пор старается вести себя с ним, как с равным.

— Наверное, это потому, что я никогда не воспринимал тебя как чужака. Из-за того, что ты слишком хорошо говоришь по-японски, да и имя с фамилией...

Гокудера долго молчал, решая, стоит ли говорить, но потом всё же ответил на не заданный вопрос:

— Отец моей матери был японцем.

— Ты взял мамину фамилию, когда собрался ехать сюда, или... Хотя нет, можешь не говорить, если не хочешь, — тут же отмахнулся от заданного вопроса Тсуна, сосредоточившись на тарелке с румяными пирожками.

Несмотря, на то, что Джудайме решил не расспрашивать его об этом, Хаято в этих словах послышалось «всё равно я узнаю», и всё же он был благодарен за возможность умолчать о некоторых фактах своей биографии. Он обязательно ему всё расскажет, когда будет готов.



Я потянулся всем телом, поднялся на цыпочки и подпрыгнул, хвастаясь за турник, перехватил его поудобнее и принялся подтягиваться, пытаясь не раскачиваться. Я старался правильно питаться и отнюдь не избегал физических нагрузок, но сильно вырасти за лето мне не удалось, всего каких-то три сантиметра, не слишком выдающийся результат. Реборн размерено считал, я подтягивался, потом будут брусья, отжимания и пресс. Практически всё лето мы по вечерам приходили на эту площадку, комплекс упражнений не менялся, но нормативы возрастали. С приходом осени ничего не изменилось – каждый вечер, после ухода Гокудеры я переодевался в спортивный костюм и бежал сюда.

Дождавшись окончания упражнения, я разжал соскальзывающие пальцы, стукнулся пятками о землю и потёр ладони друг о друга. Пожалуй, стоит купить специальные перчатки, пока я последнюю кожу не ободрал об эти ржавые железки. Основное преимущество этого места – оно далеко на окраине и сюда мало кто заходит, поэтому можно спокойно тренироваться, не опасаясь, что нам могут помешать. А ещё, здесь можно говорить, не опасаясь того, что нас кто-то может услышать. Правда, в отличии от спортплощадок, которые я посещал в прошлой жизни, здесь не было тренажёров, но и имеющегося комплекта вполне хватало, чтобы довести меня до изнеможения. Колени всё ещё гудели после приседаний, а пока я сюда бежал через весь город, правую икру свело болезненной судорогой, придётся добавить в рацион магния, жаль, что в Японии не едят гречку, а то я не помню, в каких ещё продуктах он есть. Кажется, в печени? Надо будет уточнить.

Выполняя следующее упражнение, я почему-то вспомнил, что у Савады через два дня день рождения, этому телу исполнится целых тринадцать лет. Обалдеть просто, как много, но отпраздновать-то надо!

— Слушай, Реборн, — обратился я к нему, пользуясь небольшой передышкой. — А когда у тебя день рождения?

— С чего бы тебе этим интересоваться, о мой не разумный ученик? — усмехнулся он. — Или это такой способ узнать, сколько мне лет?

— Не-не-не, — замахал я руками, чуть не уронив полотенце, которым вытирал взмокшую шею. — Этого я совершенно не хочу знать, мне ещё дорога моя психика.

— Вот как? — Реборн приподнял бровь, а я испытал какое-то совершенно детское удовольствие от того, что смог его удивить. — Ну, твоё дело. А день рожденья у меня завтра, я только тебе сказать забыл.

— Специально для того, чтобы посмотреть, как я буду выкручиваться, да? — улыбнулся я. — И как, понравилось?

— Очень, — довольно кивнул Реборн. — А чтобы ты понял, насколько, пожалуй, стоит увеличить количество отжиманий вдвое.

Я тяжело вздохнул и повесил полотенце на перекладину лестницы. Спорить с репетитором в таких вопросах не только бесполезно, но и чревато дальнейшим увеличением нормативов, поэтому я просто принял упор лёжа и принялся отжиматься под ставший уже привычным монотонный счёт.

На обратном пути я всё же решился продолжить прерванный разговор:

— Значит, день рождения у тебя завтра? Забавно, у меня – послезавтра. Как насчёт того, чтобы устроить совместную вечеринку?

— Завтра, — кивнул Реборн, его острый подбородок ткнулся мне в макушку, а потом он положил мне на голову руки и покачал ногами, свисавшими мне на грудь. От того, как он там возился у меня на плечах было не очень удобно, да и болело умнея всё, но я его старательно игнорировал, понимая, что он не терпит, когда жалуются. — Я уже пригласил всех, так что нужно просто предупредить, что это будет наш совместный праздник. Вечеринка в силе Вонголы.

Его голос звучал удивительно самодовольно, будто бы Реборн ожидал от этого праздника чего-то особенного.

— «В стиле Вонголы»? — переспросил я. — Что это должно значить?

— Завтра расскажу, всё равно это больше касается гостей.

Больше я от него в тот вечер ничего не добился, а вспомнить, что произошло в манге или в аниме связи с этими праздниками мне так и не удалось. Вроде как, обычный дурдом, но я уже успел убедиться, что в этом мире те же самые, казалось бы, события воспринимаются совершенно иначе.

На следующее утро все вели себя крайне подозрительно: Гокудера подрался с Ямамото по дороге в школу – в этом-то не было ничего странного, а вот в том, что увидев меня, они тут же отвернулись друг от друга и, поздоровавшись, направились в разные стороны, ничего привычного не было. Хару, которая только и твердила, что очень занята, когда я её встретил, да и Бьянки с Ламбо тоже вели себя непривычно. Видимо, они готовились к той самой вечеринке, «В стиле Вонголы», как сказал Реборн. Знать бы ещё заранее, что это значит, и что может меня ожидать...

Реборн дожидался меня у школы, и мы неспешно пошли домой, давая всем время собраться и закончить последние приготовления. Киллер привычно устроился у меня на плечах и воспользовался этой прогулкой, чтобы грузить меня информацией о различных кланах, как будто Бьянки не делает того же в каждую свободную минуту. С одной стороны, всё правильно – я не вырос с этим знанием, не получил соответствующего моей будущей должности воспитания и образования, а потому в моих знаниях масса пробелов, но всё же это несколько утомляет.

Но стоило нам войти в дом, всё моё недовольство мигом исчезло – воздух наполнили конфетти и серпантин, раздались радостные возгласы, только Гокудера сидел в углу, прячась от своей старшей сестры, что вновь напомнило мне о том, что она до сих пор так и не поверила в необходимость ношения очков.

Раньше ни у меня, ни у Тсуны не было вечеринок – он встречал этот день только с мамой, я – довольно долго только с мамой и сестрой, потом было целых два праздника с девушкой, и ещё один я отмечал со своим парнем, причём расстался с ним на следующий день. Так что сегодня – отличный повод запастись хорошими воспоминаниями.

Ложкой дёгтя, без которой в моей жизни ничего не может обойтись, оказалась Нана, умудрившаяся забыть, что у её сына завтра день рождения, а потому спросила, почему меня тоже поздравляют. А ведь Савада просил меня быть к ней добрым, просто удивительно, как он мог не видеть, что она о нём совсем не думает? Или её поведение тоже имеет какую-то цель?

После долгих уговоров, Бьянки всё-таки надела очки и Хаято смог присоединиться к празднику, правда, цвет его лица всё равно был несколько нездоровым. Поскольку теперь все были в сборе, можно было начинать вечеринку.

Ямамото принёс суши на всю компанию, Хару тут же бросилась помогать Нане накрыть на стол и раскладывать их по порциям, а Бьянки и Гокудера оказались удивительно единодушны, оттаскивая Ламбо от тарелок, справедливо полагая, что после него уже никому ничего не достанется, а ведь это подарок нам с Реборном! Но главное, что после этого мой репетитор соизволил дать объяснения тому, как будет проходить вечеринка:

— В семье Вонгола принято отмечать нечётные даты грандиозной вечеринкой. Правила просты – отмечающий день рождения присуждает очки за подарки и выступления. Поскольку сегодня празднуем мы вдвоём, будем брать среднее арифметическое. В итоге, тот, кто набрал больше всех очков – получает подарок, а тот, кто меньше всех – умрёт.

К счастью, Нана уже оставила нас одних и не слышала этого заявления. Мне же оставалось только вздохнуть и подумать, что никто из присутствующих не может сегодня умереть, поскольку все они будут принимать участие в дальнейших событиях. Возможно, я просто пытался себя успокоить, но я не думал, что всё может кончиться настолько плохо.

— Все тайно готовились к этому дню, — продолжал Реборн, устанавливая в гостиной чёрную графитную доску. — Так как Ямамото принёс суши, он получает от меня восемьдесят очков.

— Я, пожалуй, соглашусь, пусть будет восемьдесят, — я взял мел и написал, немного отступив от верхнего края доски «80 – Ямамото».

— Восемьдесят очков, не так уж плохо, — обрадовался парень, довольно улыбаясь.

— Чтобы стать женой боса мафии, Хару готова участвовать в таких мероприятиях, хорошо? — сказала подошедшая к нам девушка. Она выглядела немного смущённо, но её настойчивость в вопросе брака меня несколько напрягала. Она достала свою сумку и принялась в ней увлечённо копаться.

— Я приготовила вам подарки. Поскольку Реборн-тян всё время носит чёрное, я сшила для него белый костюм, — с этими словами она вытащила на свет небольшую вешалку. Костюм действительно был белый, не считая вышитых на нём чёрных мишеней.

— Да в такой одежде он сам станет мишенью! — не выдержал я, заставив девушку растеряться.

— А мне нравится, — заметил Реборн, прокладывая к себе пиджак. — Такая щекочущая нервы одежда.

Хару немного успокоилась и повернулась ко мне.

— Я не успела бы сшить для тебя костюм за вчерашний вечер, поэтому – вот, — и она протянула мне галстук, позитивно оранжевого цвета со всё теми же мишенями, только белыми. Я представил себя пожилым, респектабельным доном на деловой встрече в этом безумном галстуке и невольно улыбнулся. Думаю, я непременно буду его носить, хотя бы ради выражения лиц своих собеседников.

— Спасибо, Хару, — поблагодарил я покрасневшую девушку, провязывая её подарок вместо школьного галстука.

— Я даю Хару восемьдесят пять баллов, — объявил Реборн. У меня возникло дурное предчувствие – если баллы так и будут возрастать, то мы очень быстро дойдём до сотни, а ведь Гокудера может не так понять, если ему достанется меньше, чем другим, по крайней мере, от меня. Но и занижать баллы Хару я не хотел, галстук мне и правда понравился – очаровательное безумие, как раз в моём вкусе, пусть мне и говорили раньше, что умнея странное чувство юмора.

— Восемьдесят пять, — согласно кивнул я и сделал соответствующую запись на доске. — Кто следующий?

— Я, — встала со своего места Бьянки. — В честь дня рождения Реборна и Десятого Вонголы, я приготовлю пиццу в традиционном итальянском стиле.

От этого я и не думал ожидать чего-то приятного, но вот что после её готовки придётся делать ремонт в гостиной, я не рассчитывал, хотя колючая проволока, стиснувшая меня, заставила отодвинуться от девушки ещё в самом начале представления. Сначала, всё выглядело очень здорово – Бьянки подкинула в воздух кусок теста, поймала его, раскрутила, основа пиццы становилась всё больше и тоньше в её руках, пока не стала такой тонкой, что разрезала стеллаж пополам, а Бьянки всё крутила её и крутила...

Все, кроме откровенно счастливого Ямамото, постарались от ползти подальше от неё, пока она не успокоилась. Хару спряталась за мою спину, а Гокудера отчаянно позеленел, видимо, припомнив очередной шедевр собственной сестры.

— Это моя новая техника, — скромно опустив глаза, сказала девушка, опустив, наконец-то несчастный кусок теста.

— Очень хорошо, Бьянки, — похвалил её Реборн. — Девяносто очков.

Я вздохнул, набрался смелости, но возразил:

— Семьдесят.

Все уставились на меня с удивлением, и мне пришлось объяснить:

— Техника прекрасна, но комнате теперь нужен ремонт, если бы ты вышла на улицу...

— Ладно-ладно, — фыркнула девушка, безразлично пожав плечами. — Пойду её испеку.

Я перевёл дух и написал её имя рядом с Ямамото.

— А это соревнование сложнее, чем я думал, — как обычно радостно сказал Ямамото, подмигнув мне.

— Так, кто у нас следующий? — поинтересовался Реборн. — Ламбо?

— Наверняка он ничего не приготовил, — пробормотал я.

— А вот и не правда! — возмутился оскорблённый в лучших чувствах ребёнок. — Я вас нарисовал!

И в доказательство потряс листом бумаги с какими-то каракулями, после детального рассмотрения оказавшимися нашими с Реборном портретами. Я оторопело уставился на эту мазню, не зная, как реагировать.

— Один балл, — заявил Реборн, оторвавшись от созерцания собственного портрета.

— А дробные баллы можно начислять? — спросил я у него.

— Увы, нет, — понимающе вздохнул мой репетитор.

— Тогда, поддерживаю, — сказал я, вырисовывая жирную единицу в самом низу доски и подчёркивая её двойной чертой. Ламбо был в шоке, но это меня ни капельки не волновало.

— Остался только Гокудера, — объявил Реборн. — Если он откажется, то получит ноль баллов, а значит...

Его многозначительное было весьма красноречиво, а я был готов поставить баллы Хаято уже за мужественное присутствие на вечеринке в обществе собственной сестры, но Реборн бы со мной не согласился.

— Всё в порядке, — поморщился он. — Пока моей сестры здесь нет, всё хорошо. Моё выступление – магическое шоу!

Это действительно могло быть интересно, но в итоге он ограничился обычными карточными фокусами и парой оптических иллюзий. Они действительно выглядели неплохо, но на полноценной магическое шоу никак не тянули.

Реборн был суров и поставил ему только пятьдесят пять баллов, я поставил ему девяносто, в итоге он получил только семьдесят три балла, поскольку я настоял на том, что раз дробных баллов не бывает, то они должны округляться в большую сторону, но Хаято всё равно был подавлен провалом. После окончания вечеринки он что-то бормотал о том, что всё прошло бы лучше, если бы бейсбольный придурок согласился ему ассистировать, но я просто сказал, что мне очень понравилось, и он, кажется, наконец-то успокоился.

В итоге, больше всех очков набрала Хару, и заявила, что в качестве приза хочет свидание со мной. Пришлось согласиться, а потом следить, чтобы Реборн не разнёс дом, пытаясь добраться до Ламбо, поскольку тот проиграл и должен быть убит.

Несмотря на хаос и безумие, это была лучшая вечеринка в моей жизни, и даже тот факт, что в собственный день рождения я буду гулять с Хару, не мог испортить мне настроения. Я даже решил и завтра надеть её безумный галстук – ей приятно, а мне весело.



Но на следующий день мы так и не смогли погулять с Хару, пришлось отложить это на выходные. Так что в субботу мы шли по парку развлечений, одной рукой она вцепилась в мой локоть, а в другой зажала палочку сахарной ваты. Судя по её выражению лица, она была более чем довольна, а я никак не мог решить – я не испытываю к ней влечения потому, что моему нынешнему телу только исполнилось тринадцать лет, потому, что ей только тринадцать, или дело в самой девушке? Хару ведь довольно симпатичная, у неё хорошая фигура и красивые глаза с пушистыми ресницами. Если бы не её манера поведения, ей и вовсе бы цены не было! Но ни тени желания я не испытывал.

Хотя, сегодня она вела себя очень даже неплохо, единственное, что постоянно хватала меня за руку, восклицая «Тсуна-сан!» и волокла к очередному павильону, но это вполне можно было пережить.

Я не мог вспомнить, как относился к девушкам в этом возрасте, кажется, лет в четырнадцать-пятнадцать они уже интересовали меня в физическом плане, парнями я начал интересоваться несколько позже. После расставания с Ларой, я даже думал, что девушки уже никогда не будут меня привлекать, но я ошибся – среди парней тоже встречаются выдающиеся экземпляры. Во всех смыслах.

Возможность вернуться в детство, которая появилась у меня в этой жизни, была совершенно уникальна – столько всего, чего я не смог сделать или не успел, можно было осуществить, столько всего узнать заново. Но я надеялся, что мне удастся избежать большей части ошибок.

Я улыбался Хару, говорил, как ей идут платье и шарфик, сам предложил прокатиться на колесе обозрения. У меня действительно было преимущество – я знал, что может понравиться девушке, и угодить ей в этом было совсем не сложно. Вот когда она станет постарше, могут возникнуть проблемы, но пока...

Уже выходя из парка, когда я думал, куда вести Хару обедать, я увидел Сасагаву и её лучшую подругу Куракаву Ханну, они говорили с маленьким ребёнком, одетым на китайский манер и с тонкой чёрной косичкой. Неужели, это И-пин? Я не помнил, когда она должна появиться, но тот факт, что она склонна в прямом смысле взрываться от смущения, в моей дырявой голове задержался. Это казалось странным, наверняка же есть какое-то разумное объяснение этого явления, должно быть, очередное преувеличение, но в груди кольнуло предостережение.

— Эй, куда ты смотришь, Тсуна-сан? — спросила меня Хару, отвлекая от беспокойных мыслей.

— Кажется, я где-то видел этого ребёнка, — как можно спокойнее сказал я. — Хотя, я мог и обознаться. Здесь недалеко готовят хорошую собу, или ты хочешь в кондитерскую?

Хару вытерла платком липкие от сахарной ваты пальцы и сказала, что на сегодня ей достаточно сладостей.

В понедельник я встретил И-пин снова, уже в школе, она сидела на подоконнике и жевала пельмешку, что меня порядком обеспокоило. Всё, что я помнил о ней, кроме взрыва бомбы Пинзу, это китайские пельмени, с помощью которых она ухитряется творить странные вещи. Как именно и что конкретно, я, наверное, и не знал, а забыть то, чего никогда не помнил – проще простого.

— О, снова этот ребёнок, — воскликнула Харукава. — Эй, Савада, это к тебе что ли? Ты же у нас спец по странным детишкам.

Она так смешно морщила нос, что я не мог не улыбнуться. Невероятно, что девушка настолько не любит детей, как же она тогда собственных рожать будет?

И-пин же посмотрела на меня и насупилась, потом принялась лопотать по-китайски и показала пальчиком вверх, спрыгивая с подоконника. Я смотрел на девочку с некоторым недоумением, но она засеменила в сторону лестницы на крышу, периодически оборачиваясь ко мне и снова показывая на потолок. Пришлось пойти за ней, тяжело вздохнув, интуиция не предвещала мне ничего хорошего, но когда это было иначе?

И-пин действительно ждала меня на крыше и, увидев меня, разразилась целой речью на китайском. Я развёл руками и честно сказал ей, что ничего не понимаю, но тут, как всегда внезапно и чрезвычайно вовремя появился Реборн.

— Стоило мне только узнать, что И-пин в городе, как вы уже познакомились, — насмешливо сказал он.

— Вот как раз познакомиться нам было весьма затруднительно, я же не говорю по-китайски, — возразил я и повернулся к девочке. — Так тебя зовут И-пин? А я Савада Тсунаёши, приятно познакомиться.

Она никак не отреагировала на мои слова, продолжая просто стоять на месте.

— И-пин – киллер из Гонконга, — заметил Реборн. — Её ещё называют «Человек-бомба».

— Она что, тоже использует взрывчатку, как Гокудера-кун? — спросил я, не отводя от неё взгляда, поскольку ожидал подвоха, колючая проволока лишь чуть-чуть ослабла, но не исчезла совсем.

— Совсем нет, — возразил Реборн. — Она использует Гёдза-кен.

Дальнейших объяснений я не дождался, поскольку И-пин снова заговорила по-китайски.

— «Я не узнала тебя раньше, но сегодня я поняла, что ты – моя цель. Готовься к смерти», — перевёл для меня Реборн. — Интересно, а кто её нанял? Вроде бы, у клана нет конфликтов с Триадой...

— Киллер в таком юном возрасте? — искренне удивился я, не понимая таких вещей. Быть связным, стоять на шухере, да хоть контрабанду возить – с этим ребёнок вполне может справиться, возможно, даже лучше взрослого. Но убивать?

— Всем надо зарабатывать себе на жизнь, — безразлично пожал плечами Реборн. — То, что я – киллер, тебя, вроде бы не смущало?

— Ты, это ты, — вздохнул я, ожидая действий И-пин и не смотря на своего репетитора. — Можно сказать, исключение, которое только подтверждает правило.

И-пин встала в странную низкую стойку и резко выбросила вперёд раскрытую ладонь, видимо, ей надоели наши бесконечные разговоры. Я тут же бросился в сторону, инстинктивно задержав дыхание, но отойдя, как мне показалось, на безопасное расстояние, я перевёл дух. Точнее, собирался, но стоило мне вдохнуть, как у меня созидалось впечатление, что меня переехал асфальтоукладчик. Я пришёл в себя у самого края крыши, встал, цепляясь за хлипкое ограждение, долго мотал головой, пытаясь собраться с мыслями.

— Эта техника впечатляет, не так ли? — спросил Реборн, с интересом смотревший, как я поднимаюсь на ноги.

— Почему так пахнет чесноком? — простонал я первое пришедшее на ум, хвастаясь за голову.

— В этом-то и секрет, — репетитор сказал это настолько самодовольным тоном, будто изобретение этой секретной техники – целиком и полностью его заслуга. — Запах из пельменя с помощью кенпо отправляется прямо в нос противника, отчего его мозг немеет. А после этого все мышцы начинают двигаться непроизвольно.

— Вонючее кенпо? — искренне удивился я. — Такая потрясающая техника, и всего лишь чеснок? Неужели это возможно, да нет, должно быть какое-то другое объяснение.

И тут я заметил, что насупившаяся И-пин покраснела и начала отчаянно потеть, крупные капли пота текли по её высокому лбу, бежали по щёкам, от чего казалось, что она плачет. Колючая проволока стиснула мою грудь, мешая нормально дышать, так что если ничего не предпринять, я узнаю, такова ли на самом деле бомба Пинзу, как я видел в какой-то нарезке.

— Если так пойдёт и дальше, — совершенно невозмутимо заметил Реборн, то мы увидим потрясающее зрелище – бесконтрольное применение техники Гёдза-кен.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался я.

— И-пин такая стеснительная, что когда её смущение достигает предела, начинает без остановки атаковать всех подряд, — пожал плечами Реборн. — Со стороны это очень похоже на взрыв, именно поэтому её называют «Человек-бомба».

— Это всё чрезвычайно интересно, но нам-то что сейчас делать? — спросил я у него. И-пин потела всё сильнее, настороженно оглядываясь по сторонам, мы были совершенно одни на крыше, и это было хорошо, никто больше не пострадает, но стоило мне об этом подумать, как раздался громкий топот, и открылась дверь.

— Джудайме, я взял в буфете пару сэндвичей, — радостно заявил Гокудера, заходя на крышу. Вообще-то мы почти всегда обедали здесь в это время, но сегодня из-за И-пин я ушёл один, и вот теперь Хаято меня нашёл, не слишком вовремя, на мой взгляд, но с ним часто так бывает. Сразу же за ним показался Ямамото, как всегда с улыбкой до ушей и взглядом, который трудно понять.

Когда И-пин действительно, будто бы взорвалась атаками, я уже успел их предупредить, чтобы они задержали дыхание, так что мы бросились прямо к ней, связали её, и только потом рухнули на крышу, не в силах управлять собственными телами. Потом, когда мы пришли в себя, оказалось, что перерыв уже давно закончился, и идти на уроки бессмысленно, так что мы все вместе направились ко мне домой. Я порадовался, что мама с Ламбо куда-то ушли, а то пришлось бы объяснять, почему мы пропускаем уроки.

— Почему бы сразу её не прикончить? — спросил Гокудера, насупившись. — Пусть ещё ребёнок, но её послали Вас убить.

— Мне кажется, это слишком, — я покачал головой. — Должно быть, произошло какое-то недоразумение.

— Значит, этого человека тебе велено убить? — спросил Реборн, достав из вещей И-пин мятую фотографию. Девочка кивнула, а Реборн протянул мне фото, усмехнувшись: – Это не Тсуна, похоже, у неё так же плохо со зрением, как и с выдержкой.

Тип на фотографии ни разу не был похож на Саваду, хотя причёска и напоминала уже привычное воронье гнездо, но даже цвет волос сильно отличался. Мужик, лет сорока, не меньше, с откровенно бандитским лицом, такой вполне мог перейти дорогу Триаде, в отличие от милого и хорошего меня. Сказав это вслух, я даже почти поверил этому утверждению.

Когда вернулась мама, И-пин давно развязали и уже поили чаем, и, что самое странное, она никак не прокомментировала появление в доме очередного ребёнка, будто так и надо. Странная женщина, Савада Нана, совершенно не понятно, что она думает на самом деле.

А вечером у нас с Реборном состоялся очередной разговор, полный намёков и взаимных подначек.

— Знаешь, твоя мама очень добра, — задумчиво сказал Реборн, укладываясь спать. — Она не задавала лишних вопросов ни мне, ни Бьянки, позволила остаться здесь Ламбо...

— Тебе достаточно было сказать «Я работаю за еду», чтобы она согласилась нанять тебя, — зевнул я. — Может, это и не очень заметно, но мама немного скуповата. Никогда не тратит лишнего, думаю, она беспокоится о том, что однажды деньги кончатся. И ещё она любит детей, так что я не удивлён.

— Вот как, а я думал, что ты скажешь какую-нибудь многозначительную глупость, — усмехнулся репетитор.

— Угу, что-нибудь вроде того, что в подавляющем большинстве случаев люди добры, потому что хотят, чтобы их оставили в покое? — припомнил я подходящую цитату. — Это, скорее про меня, иначе бы я давно стащил у тебя пистолет, перестрелял бы всех и застрелился сам. Но это слишком геморройно.

— О, так я могу спать спокойно? — фыркнул он.

— Неа, а вдруг я однажды решу придушить тебя подушкой? — поинтересовался я.

— Меня не так просто убить, — совершенно спокойно сказал репетитор, накрываясь одеялом.

— Я знаю, — вздохнул я, гася свет. — Именно это меня и останавливает.

— Да неужели?

— Ты ведь тоже бываешь добр, — заметил я. — Иначе не принял бы подарок Хару.

— Её костюм действительно оригинален, — заметил он. — Заставляет всё время помнить о том, что точка оптического прицела на моём лбу, это тоже чья-то точка зрения. Тебе ведь галстук приглянулся по той же причине.

— Но не с любой точкой зрения надо соглашаться, — снова зевнул я. — Я просто представил лица своих собеседников, когда я лет через двадцать надену этот галстук. А ещё лучше, через тридцать, или сорок.

Реборн оглушительно рассмеялся в темноте спальни:

— Ты ещё доживи до этого времени, шутник!

--------------------------------------------
[1] Отрывок из книги «Хагакуре» Ямамото Цунэтомо.
[2] Оябун – япон. букв. «шеф» центральная фигура в иерархии якудза, Гокудера не знает японского сленга, поэтому и не понимает, что Ямамото имеет в виду.