За что царь Алексей Михайлович казнил свою родственницу боярыню Феодосию Морозову?

Четверг, 10 Января 2013 г. 13:02 + в цитатник

Цитата сообщения Alexandra-Victoria

Прочитать целиком В свой цитатник или сообщество!

За что царь Алексей Михайлович казнил свою родственницу боярыню Феодосию Морозову? (2 видео)

(В. И. Суриков Боярыня Морозова, 1884-1887 Холст, масло. 304×587,5 см Государственная Третьяковская галерея, Москва)

Знаменитая картина Сурикова «Боярыня Морозова» известна всем со школьных времен. В своем полотне художник был точен, изобразив реальное событие, произошедшее 17 или 18 ноября 1671 года, когда по приказу царя подвижницу «старой» веры отправили из её московского дома в заточение. Показанная на пятнадцатой передвижной выставке, картина Сурикова стала значимой вехой в художественной жизни страны.

О знаменитом полотне имеется много отзывов современников. Вот что сказал о нем Всеволод Гаршин: «Картина Сурикова удивительно ярко представляет эту замечательную женщину. Всякий, кто знает ее печальную историю, я уверен в том, навсегда будет покорен художником и не будет в состоянии представить себе Федосью Прокопьевну иначе, как она изображена на его картине».
В картине художник допустил только одну неточность, и то сознательно. На боярыне нет металлического ошейника, от которого цепь шла к «стулу» – большому обрубку дерева, лежавшего в ногах подвижницы. Видимо, художник решил, что «стул», ничего не добавив к образу Морозовой, только «утяжелит» картину. Работая над картиной, художник перечитал массу исторических материалов, буквально изучил наизусть «Повесть о боярыне Морозовой», написанную в XVII веке по следам событий, неоднократно беседовал с московскими старообрядцами. Выбор темы картины не случаен.
Боярыня Морозова была одним из самых известных деятелей церковного раскола, наряду с протопопом Аввакумом, а старообрядческая церковь причислила её к лику святых. Да и стойкость боярыни в отстаивании своих идеалов была просто поразительна, а живописец всегда стремился изображать на своих полотнах людей, сильных духом, идущих наперекор судьбе. Судьба же Феодосии Прокопьевны Морозовой удивительна.

Боярыня Морозова. Фрагмент картины Сурикова

Феодосия (в иночестве Феодо;ра) Прокопьевна Морозова, в девичестве Соковнина (1632-1675). В середине XVII в., с восшествием на престол второго царя из династии Романовых - Алексея Михайловича (1645 - 1676), фактическим правителем страны стал его воспитатель - «дядька», боярин Борис Иванович Морозов. Его род был самым богатым в России - Морозовы владели тысячами дворов и десятками тысяч подневольных крестьян. Брат Б. И. Морозова - Глеб Иванович Морозов - был тогда именитым собственником Костромских земель.

File:Aleksei mih.jpg

В середине XVII в., с восшествием на престол второго царя из династии Романовых - Алексея Михайловича (1645 - 1676), фактическим правителем страны стал его воспитатель - «дядька», боярин Борис Иванович Морозов. Его род был самым богатым в России - Морозовы владели тысячами дворов и десятками тысяч подневольных крестьян. Брат Б. И. Морозова - Глеб Иванович Морозов - был тогда именитым собственником Костромских земель. Так что женитьба его на Феодосье Соковниной, дочери родственника М. И. Милославской, жены царя Алексея Михайловича, была для девушки выгодной партией. Однако семейное счастье Феодосии длилось всего одиннадцать лет. В 1662 г. Глеб Иванович умер, оставив свою овдовевшую жену наследницей огромного «выдела» из общего родового имущества. Казалось, перед нею открываются просторы счастливой и беззаботной судьбы. Но молодая вдова неожиданно для всех решила избрать удел, подобный монашескому. Впоследствии она приняла постриг.

После смерти старого мужа Морозова осталась молодой, тридцатилетней вдовой. Она «томила» тело власяницей, но и власяница не всегда помогала. «Глупая, безумная, безобразная, — писал ей Аввакум, — выколи глазища те свои челноком, что и Мастридия».[Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. М., 1960. С.208. Эту фразу любопытно сопоставить с одним случаем из молодости Аввакума, о котором он рассказал в своем Житии: «Егда еще был в попех, прииде ко мне исповедатися девица, многими грехми обремененна, блудному делу... повинна... Аз же, треокаянный врач, сам разболелся, внутрь жгом огнем блудным, и горько мне бысть в той час: зажег три свети и прилепил к налою, и возложил руку правую на пламя, и держал, дондеже во мне угасло злое разженив» (там же. С. 60). Здесь Аввакум прямо поступил «по Прологу»: в Прологе под 27 декабря есть аналогичный рассказ о монахе и блуднице.] Аввакум имел в виду пример преподобной Мастридии, житие которой боярыня знала по Прологу (под 24 ноября). Героиня этого жития выколола себе глаза, чтобы избавиться от любовного соблазна.

Аввакум уличал Морозову и в скупости: «А ныне... пишешь: оскудала, батюшко; поделитца с вами нечем. И я лише разсмеяхся твоему несогласию... Милостыня от тебя истекает, яко от пучины морския малая капля, и то с оговором».[Барсков Я. Л. Памятники первых лет русского старообрядчества. СПб., 1912. С. 34.] Со своей точки зрения Аввакум был прав. Когда мы читаем, что боярыня послала в Пустозерск восемь рублей, «батюшку два рубли одному, да ему ж на подел шесть рублев з братьею Христовою»,[Там же. С. 37. Конечно, восемь рублей — немалые деньги по тем временам. Но Аввакуму и его пустозерским «соузникам» приходилось тратить больше, чем какому-нибудь жителю Москвы. Вот пример: чтобы отослать письмо Морозовой, Аввакуму пришлось дать стрельцу целую полтину.] то мы невольно вспоминаем о золоте и драгоценностях, которые она прятала от властей. В данном случае с Аввакумом нельзя не согласиться. Однако это была не просто скупость, а и домовитость рачительной хозяйки. Морозова по своему положению была «матерая вдова», т. е. вдова, которая управляет вотчинами до совершеннолетия сына. Поэтому она и пеклась о том, «как... дом строен, как славы нажить больше, как... села и деревни стройны».[Барсков Я. Л. Памятники первых лет русского старообрядчества. С. 34.] «Матерая вдова» хранила для сына богатства, накопленные его отцом и дядей. Она надеялась, что сын, как бы ни сложилась судьба матери, будет жить в «земной славе», приличествующей его знаменитому роду.

Феодосия Прокопьевна Морозова и Глеб Иванович Морозов в исполнении Ю.Мельниковой и В.Мадянова. Киносериал "Раскол". Режиссёр Н.Н.Досталь. К/к "Мосфильм" 2011 г. сериал смотреть здесь:http://seasonvar.ru/serial-3050-Raskol.html

Боярыня Морозова .Раскол.Д/Ф

Морозова очень любила своего Ивана. Чувствуя, что терпению царя приходит конец, что беда у порога, она спешила женить сына и советовалась с духовным отцом насчет невесты: «Где мне взять — из добрыя ли породы, или из обышныя. Которыя породою полутче девицы, те похуже, а те девицы лутче, который породою похуже».[Барсков Я. Л. Памятники первых лет русского старообрядчества. С. 41—42.] Эта цитата дает наглядное представление о Морозовой. Ее письма — женские письма. Мы не найдем в них рассуждений о вере, зато найдем жалобы на тех, кто смеет «абманавать» боярыню, найдем просьбы не слушать тех, кто ее обносит перед протопопом: «Што х тебе ни пишить, то все лош».[Барсков Я. Л. Памятники первых лет русского старообрядчества. С. 38—39.]Та, что диктовала, а иногда своей рукой писала эти «грамотки», — не мрачная фанатичка, а хозяйка и мать, занятая сыном и домашними делами.

Перестроив домашний уклад своей жизни по монастырскому образцу, Феодосия Прокопьевна открыла двери своих роскошных московских хором перед нищими и монахами, юродивыми и убогими, щедро раздавая им свое богатство.

File:Patriarch Nikon Revising Service-Books.jpg

Церковный Собор 1654 года (Патриарх Никон представляет новые богослужебные тексты) А. Д. Кившенко, 1880 г

К 60-м гг. XVII в. столица стала одним из центров староверческого раскола. Здесь действовали «старолюбцы», имевшие связи в кругах высшей светской знати и столичного духовенства. Боярыня Морозова быстро стала ярой сторонницей всех гонимых за «старую веру». С фанатичной страстью слушала она проповеди главы раскольников - протопопа Аввакума. Воротившись в 1664 г. из ссылки, он вместе с женою жил у боярыни Феодосии («инокини Феодоры», как она теперь себя именовала). Здесь же останавливались и находили материальную поддержку и многие другие «расколоучители» из разных концов страны. Среди них оказалась некая старица Меланья, возглавившая в 1660 г. женскую общину московских «старолюбцев». Боярыня Морозова стала, по совету Аввакума, ее послушницей. Феодосия Прокопьевна перестала ездить во дворец, отвергла святости официальной церкви, еще с большим рвением занялась благотворительностью.

Боярыня Морозова навещает протопопа Аввакума

File:Avvakum by Myasoyedov.jpeg

П. Е. Мясоедов (1867—1913). Сожжение протопопа Аввакума.

Самоотверженность женщины, вступившей в борьбу с официальной церковью и царской властью, в условиях той эпохи обернулась религиозной экзальтацией. Однако пример «благочестной» боярыни вдохновил немало единомышленниц, увлек в раскол новых сторонниц, в том числе сестру Морозовой Е. П. Урусову, дворянку М. Данилову и других.

Конфликт с духовной властью знатной, приближенной ко двору боярыни обеспокоил не только высшее духовенство во главе с патриархом, но и самого царя. В 1666 г. у нее отобрали все имущество, богатейшие имения конфисковали и отписали в казну. Однако заступничество царицы на первый раз спасло Морозову, получившую обратно даже часть вотчин.

«Княгиня Урусова». Этюд Сурикова к картине «Боярыня Морозова».

В 1671 г. и сама Ф. П. Морозова, и ее сестра Е. П. Урусова, продолжавшие, несмотря на преследования, проповедовать раскольнические идеи, были арестованы. Уговоры патриарха и других архиереев не смогли сломить их упорства. Морозовой угрожали пытками и дыбой, сожжением на костре. Но бесстрашная раскольница воспринимала физические мучения как страдания за истинную веру. Вместо публичной казни правительство Алексея Михайловича постановило уморить боярыню в земляной яме. В 1673 г. Ф. П. Морозова вместе с сестрой Е. П. Урусовой и М. Даниловой были сосланы в Боровский Пафнутьев монастырь (путь в острог знаменитой боярыни и запечатлел на своей картине В. И. Суриков). Через два года Ф. П. Морозова умерла в земляной тюрьме городка Боровска, так и не изменив своим убеждениям.

Пленницы Судьбы. Боярыня Морозова.

Народ воспринимал борьбу царя и Морозовой как духовный поединок (а в битве духа соперники всегда равны) и, конечно, был всецело на стороне «поединщицы». Есть все основания полагать, что царь это прекрасно понимал. Его приказание уморить Морозову голодом в боровской яме, в «тме несветимой», в «задухе земной» поражает не только жестокостью, но и холодным расчетом. Дело даже не в том, что на миру смерть красна. Дело в том, что публичная казнь дает человеку ореол мученичества (если, разумеется, народ на стороне казненного). Этого царь боялся больше всего, боялся, что «будет последняя беда горши первыя». Поэтому он обрек Морозову и ее сестру на «тихую», долгую смерть. Поэтому их тела — в рогоже, без отпевания — зарыли внутри стен боровского острога: опасались, как бы старообрядцы не выкопали их «с великою честию, яко святых мучениц мощи». Морозову держали под стражей, пока она была жива. Ее оставили под стражей и после смерти, которая положила конец ее страданиям в ночь с 1 на 2 ноября 1675 г.

Часовня-памятник на предполагаемом месте заключения боярыни Морозовой и княгини Урусовой.

И умирала она не как житийная героиня, а как человек. «Раб Христов! — взывала замученная голодом боярыня к сторожившему ее стрельцу. — Есть ли у тебе отец и мати в живых или преставилися? И убо аще живы, помолимся о них и о тебе; аще ж умроша — помянем их. Умилосердися, раб Христов! Зело изне-могох от глада и алчу ясти, помилуй мя, даждь ми колачика», И когда тот отказал («Ни, госпоже, боюся»), она из ямы просила у него хотя бы хлебца, хотя бы «мало сухариков», хотя бы яблоко или огурчик — и все напрасно.

Человеческая немощь не умаляет подвига. Напротив, она подчеркивает его величие: чтобы совершить подвиг, нужно быть прежде всего человеком.

«Боярыня Морозова» — гигантская по размерам (304 на 586 см) картина Василия Сурикова

Интерес Сурикова к теме старообрядчества связывают с его сибирским детством. В Сибири, где было много старообрядцев, широкое распространение получили рукописные «жития» мучеников старообрядческого движения, включая «Повесть о боярыне Морозовой». С т. н. пространной редакцией этого документа будущего художника познакомила его крёстная О. М. Дурандина.
Согласно тексту «Повести», 17/18 ноября 1671 года (то есть 7180 года от сотворения мира) знаменитые сёстры-«расколоучительницы» Феодосия Морозова и Евдокия Урусова, содержавшиеся «в людских хоромах в подклете» московских палат Морозовых, были отправлены в Чудов монастырь. Когда сани поравнялись с монастырём, боярыня с цепью на вые (шее) сложила длань в двуперстие и «высоце вознося, крестом ся часто ограждше, чепию же такожде часто звяцаше». Именно этот эпизод и изображён на холсте.

Работа над картиной

Суриков вспоминал, что ключ к образу главной героини дала увиденная однажды ворона с чёрным крылом, которая билась о снег. Образ боярыни срисован со старообрядки, которую художник встретил у Рогожского кладбища. Портретный этюд был написан всего за два часа. До этого художник долго не мог найти подходящее лицо — бескровное, фанатичное, соответствующее знаменитому описанию Аввакума: «Персты рук твоих тонкостны, очи твои молниеносны, и кидаешься ты на врагов аки лев».

Юродивый срисован с московского бедняка, который торговал огурцами, сидя на снегу. Всего сохранилось более сотни подготовительных этюдов к картине, в основном портретных. Художник прикреплял зарисовки к картине кнопками, от которых остались отверстия, раскрытые при реставрации.

странник-богомолец

При работе над картиной художник подолгу наблюдал за оттенками снега, которых на полотне насчитывают десятки; неслучайно современники называли его работы «цветовыми симфониями». «Делая этюды, Суриков ставил свои модели прямо на снег, непосредственно в натуре наблюдая цветовые рефлексы на одеждах и лицах, изучая, как холодный зимний воздух воздействует на цвет кожи, вызывая на её поверхности особенно живые краски». К примеру, бледность лица Морозовой искусно оттеняет чёрная бархатная шуба.

В истории искусства бытует предание, что первоначально Суриков начал писать «Боярыню Морозову» на холсте меньшего размера, но почувствовав, что не в состоянии вместить на него всех задуманных персонажей, сделал снизу надшивку, где изобразил расстояние от края картины до розвальней, и только после этого сани визуально «поехали», то есть стало ясно, «как тяжело этим саням пробиваться, пробираться сквозь толпу». Реставраторами и музейными сотрудниками легенда о надшивке холста не подтверждается.