Когда-то мы жили в стране, где отсутствовал секс и царил советский человек. Теперь мы живем в стране победившего секса. И газетная утка о предстоящей свадьбе президента и сексапильной гимнастки с последующей истерикой в СМИ явилась очередным свидетельством этой победы. Оказалось, что секс способен на многое. Очень на многое. Он, к примеру, радикально изменил язык наших чиновников. Теперь они не говорят скучным, монотонным и наводящим тоску языком членов Политбюро, а режут отрывистыми фразами, подобно ребятам дона Корлеоне.

К примеру, чиновники ведомства Андрея Фурсенко, министра образования и науки РФ, не гундосят о «внедрении научных результатов в народное хозяйство» или о «научно-технических проектах», а изъясняются коротко, современно и сексуально: инновации, лоты, бренды. Правда, когда вы узнаете, какой «длинной, длинной, длинной» словесной казуистикой необходимо сопровождать написание инновационных проектов, коими ведает упомянутое ведомство, вера во всесилие секса пропадает втуне. И приходит мысль о всесилии порнографии в современном мире и, в частности, в современной науке. Наиболее ярко она иллюстрируется инновационной болезнью на Западе.

Начало ее лежит в изобретении транзистора. До этого самого главного изобретения XX века изобретатели и ученые жили отдельно: Эдисон и Белл или Попов c Маркони изобретали свои лампочки, телефоны и радио, не очень интересуясь вопросами мироздания. А, скажем, Герц, Лоренц и Эйнштейн занимались природой электромагнитного поля, не утруждая себя вопросом, как на этом заработать.

Транзистор изменил ситуацию в корне. Он показал, как, казалось бы, отвлеченное знание может приносить огромные деньги. И самый предприимчивый из изобретателей транзистора У.Шокли понял это сразу, создав свою фирму. Правда, оказалось, что бизнес требует иных талантов, и фирма Шокли прогорела. Шокли так и остался выдающимся физиком и незадачливым бизнесменом. Но он стал пионером последовавшей в послевоенном мире научно-технической революции, когда наука стала действительно производительной силой, доказав, что научное знание может приносить миллиардные доходы. Тут-то наука и подхватила первые вирусы инновационной болезни.

Вирусы, как известно, размножаются, когда для них создана благоприятная среда. И эта среда была создана именно успехами науки. Человечество решило, что ученые, создав транзистор, атомную бомбу и лазер, должны и дальше заниматься изобретением все новых и новых атомных, электронных и фотонных «игрушек». Так инновации вышли на первый план науки, а ее основная задача, заключающаяся в гносеологической критике реальности, была задвинута на периферию. Не без помощи тех же ученых, число которых за годы научно-технической революции выросло экспоненциально. Соответственно критическим образом выросло и число людей, видящих в занятии наукой не поиск научной истины, а всего лишь почву для удовлетворения тщеславных желаний.

Как нам всем известно, на тлетворном Западе всеобщим эквивалентом достижения этих желаний являются деньги. А в современном мире ученый получает их фактически от политиков и чиновников, чьи представления о науке мало чем отличаются от взглядов детей, требующих все новых и новых игрушек. И демон Тщеславия родил монстра Инновации. Современные наследники доктора Фауста «гибнут за металл», с энтузиазмом мародеров пуская инновационную пыль в глаза налогоплательщиков и политиков-чиновников. И практически любой западный ученый пишет свои проекты, завершая их пассажами о том, что реализация его осчастливит человечество либо новой чудо-технологией, либо новым чудо-прибором, либо на худой конец просто новым небольшим изобретением.

Последним ярким примером таких инновационных игр является история с квантовым компьютером. Сама по себе идея этого компьютера красива, глубока и фундаментальна, и наука о квантовых вычислениях справедливо относится к одной из интереснейших. Но любой грамотный физик прекрасно понимает, что реализация квантового компьютера – дело такого далекого будущего, что разговор о нем лишен всякого практического смысла. Но инновационный монстр пробуждается в сердцах даже квалифицированных физиков, и они пудрят мозги и рядовым гражданам, да и себе тоже такими фантазиями, что у всех создается впечатление, что еще год-два – и квантовый компьютер будет уже на столе обывателя.

Но если на Западе инновации – это всего лишь болезнь, то в России, которой суждено доводить все западные болезни до «летального» исхода, она носит характер инновационной пандемии. Все, начиная с президента, премьер-министра и министров и заканчивая рядовым чиновником РАН или Минобрнауки, твердят: инновации, инновационная среда, хай-тек, технопарки, венчурный бизнес и т.д. и т.п. И это в стране, где полностью отсутствуют настоящие высокотехнологические производства и чья инфраструктура по-прежнему держится на пьяных электриках и сантехниках! Нам бы свои подъезды, дворы и дороги привести в минимальный порядок. Но это не по нам. Мы по-прежнему сооружаем пирамиды. Правда, теперь – это все лишь инновационные пирамиды, слава богу, много более безобидные, чем платоновские котлованы, чудо-пшеница Трофима Денисовича Лысенко или БАМ.

Но почерк у наследников ТДЛ все тот же, и целые табуны и стада их носятся по Москве, доя государственную казну и создавая, те, кто покрупнее, «Роснанотехи» и «Отделения нанотехнологии и информационной технологии», а те, кто помельче, сочиняя в подавляющем большинстве дутые инновационные проекты, точнее, лоты, обещающие невиданное российское инновационное изобилие. Глянешь на них, подтянутых, затянутых в галстуки, самодовольных и излучающих бешеную энергию, – ну настоящие мужчины страны победившего секса.

И вроде все правильно делают – правильно заходят, правильно вводят и выводят – и получают за это заслуженные миллионы и даже миллиарды. А как была Россия страной, в которой царят заморские новинки, так ею и остается. И получается вместо светлого инновационного настоящего и будущего – чистая инновационная порнография, потому что теперь мы живем в стране победившего секса… и непобежденного совка.