В своём глазу циклоп бревна не замечал. Он утром гнал овец, а вечером – встречал. Ему вполне хватало пения цикад. В пещере – тьма. Такой уж здесь уклад. Он разводил костёр, но мрак не исчезал. Созревший сыр циклоп рассеяно лизал и смутно вспоминал – приехал этот грека - здесь до сих пор воняет человеком. С ним много ртов – не меньше сорока. Циклоп следил. Не трогал их. Пока. Они, сморкаясь, матерясь, плюясь, ввалились. Привыкли к темноте. Нашли вино. Упились. Циклоп терпел. Смотрел, как сыр и творог сжевали гости. Накидали корок. Потом насрали. Посреди гостиной. И осквернили ложе мочевиной. Циклоп не выдержал. Он вышел из-за двери, спросил вполголоса: - вы люди или звери? Вы в курсе, что вино с водой мешают? Что срут не там, где после засыпают? Что человек отличен от гиены лишь следуя законам гигиены? Затем, циклоп поймал кого-то. Съел. Не сразу, а поджарив, как сумел. Циклоп - пастух, а, значит, педагог. Он объяснял. И объяснил – как смог. Увидев ужин, греки затаились. Их щуплые тельца мурашками покрылись размером с фигу. Пошушукались в углу. Придумав что-то, подошли к столу, где Полифем сидел, прищурив карий глаз…
А, дальше – тьма. Закончим наш рассказ моралью. Так. И в чём же здесь мораль?
Смотрите фильм «Как закалялась сталь».