Глава 7.
Начало?
Райан Росс.

Колючий ветер ударил в лицо, когда я вышел из самолета. Было ощущение, что вот ещё чуть-чуть, и оно сгорит.
«Не даром мне, как слабоумному, объясняли, что теплых вещей надо набрать на пять человек, как минимум»….
Трап подозрительно вибрировал, поэтому, вцепившись обледенелыми руками в стальные перила, я начал свое шествие на северную землю, стараясь не навернуться на этой электро – стремянке.
Убью ту скотину, которая придумала жить на севере. От всей этой ветрины, которая буквально сносит за борт трапа, лицо стало похоже на обветрившуюся задницу эскимоса, а в носу начался приступ насморка. Так, делая очередной шаг по направлению к земле, который сопровождался ежеминутным шмыганьем, я проклинал Аляску и того маразматика, при котором мы ее приобрели.
Где-то на половине этого шаткого сооружения, вконец загрузив голову нудными мыслями о том, что все вокруг настроено против меня, я – таки поскользнулся на железном покрытии, при том, умудрившись, как следует, оттолкнуться от идущей позади меня бабули.
И вот, резво кувыркнувшись через перила и летя сквозь морозный воздух в объятия вовремя возникшего сугроба практически вниз головой, я думал отнюдь не о том, что могу свернуть шею или поломать себе добрую часть конечностей.
А о том, как бы мне так удачно приземлиться, чтоб не угробить крысу в кармане, которая уже тоже почувствовала, что приехала почти что в гости к Санта-Клаусу.
Под отчаянный крик стюардессы я больно приземлился на пятую точку, к сожалению, скудно одаренную жировыми отложениями, вдобавок получив прямо в лобешник своим нехилым ридикюлем, который добротно припечатал мою бедную головушку в рыхлые заполярные сугробы.

Подвывающий отнюдь не веселые мотивы хлесткий ветер задул за шиворот ещё немного снега, от чего по спине и по рукам высадилось войско мурашек.
Меня передернуло. Задница болела, голова в состоянии заморозки, руки вообще минут через пять смело можно ампутировать, ноги я давно уже чувствовать перестал…

- Отличное начало! – раздался бодрый мужской голос откуда-то сверху.
- Да уж, конечно…, - хмуро пробубнил я в сумку.
- Как говорила моя бабуля, земля ей пухом, на Аляску можно только упасть, что вы, мистер Росс, только что с блеском продемонстрировали!

Скинув с себя тяжелый рюкзак, я начал высматривать в залитом белоснежным светом пространстве того, кто только что назвал мою замерзшую задницу по имени.
Но, сощурившись от бликов солнца, отражавшихся от очков-капелек, я почти не заметил, как сильные руки схватили меня за капюшон и одним резким рывком подняли меня на ноги. Только теперь я понял, откуда исходил этот хрипловатый бас.
Передо мной стояло нечто, напоминающее … ну, йети, как минимум. Вообще, здраво помыслив, я предположил, что это человек….
Судя по тому, что этот йети меня знает, то логично подумать, что это…
Да, Генри Поуп собственной персоной. Тот самый друг, который должен был меня тут со всем познакомить.
Мое лицо озарила веселая улыбка. Ну, веселая, насколько это было возможно при полной судороге мышц лица, онемевших губах и щеках.
Реакция на мою окосевшую физиономию была вполне адекватной. Мужик не испугался и, как говорят священники, даже кадило не выронил.
Да и по большому счету, разобрать карту эмоций этого снежного человека было довольно сложно. Выдавали только белоснежные зубы на панорамной улыбке во все тридцать два.
Массивная фигура мужчины была полностью скрыта под огромным пуховиком с одноименным названием «Аляска». Пушистый мех от капюшона придавал этому вождю севера ещё пущую воинственность и лез в лицо, тем самым, загораживая большую его часть. Широкие штанины почти полностью скрывали большие зимние ботинки на толстой подошве. Видимо от этого он казался таким огромным. К моему удивлению, на Генри не было гигантской чудовищной шапки – ушанки или похожего ужаса. Голову аккуратно прикрывала вязаная шапочка весьма приятного серого цвета. А глаза защищены солнечными очками терракотового цвета, в которых отражалась под кривым углом южная часть взлетной полосы.
Он, мило улыбаясь, видимо ожидал от меня хоть каких-нибудь скромных признаков жизни.

- Вы, должно быть, Генри, - разморозился я и протянул дядьке отмороженную бордово-синюшного руку.
- Должно быть, вы правы, - прогудел мистер снежный человек и выудил из кармана Аляски огромную руку в замшевой варежке, все также приветливо мне улыбаясь.

Моя костлявая кисть на мгновение потонула в этой лапе, но я даже не почувствовал соприкосновения, потому что обледенелые руки просто не имели возможности что-либо чувствовать. Особенно когда по Фаренгейту зашкаливает. В минус.

- Как долетели? – продолжил разговор Генри.
- Замечательно. Всю дорогу почитывал проспекты про здешние места, так что теперь почти определился с тем, чем буду тут заниматься в течение месяца, - прошипел я сквозь сведенные холодом скулы, зубы…а, да чего уж там, все лицо.
- Ну, я за вас очень рад! Только вот, я смотрю, невнимательно вы письмо Сэма читали…
- Это почему?
- Охо-хо!!! Беринг, у меня отсоси! Да вы посмотрите, во что вы одеты!!!

Беринг, простите, что?

- Ну... в одежду? – тихо вопросил я околевшими губами.
- Да какая ж это одежда?! У нас в такой по дому ходят!

Ну, вот, собственно то, от чего моя интуиция меня предостерегала…

- А где мне взять…э-э-э…потеплее? – скромно поинтересовавшись, я выскреб из кармана телефон и еле натыкал отмерзшими пальцами на панели номер Джона.
- О-о-о, да не волнуйтесь вы так, ха-ха-ха-ха, я пошутил, - и тут этот мистер йети взревел на всю посадочную полосу и заржал.
- О, господи, - прошептал я, прикладывая покрытую инеем трубку к уху. - Генри, я сейчас скажу друзьям, что долетел нормально, и потом пойдем, ок?
- Конечно, - все ещё угорал мистер шкаф, - пусть в гости приезжают!

Облетевший шасси порыв ветра чуть не сдул меня с ног, благодаря которым я более менее устойчиво стоял. А именно, благодаря воткнутым в сугроб двум палкам, которые держали на ветру хрупкое тельце тощего гитариста, чтоб тот вовсе не улетел.
В ухе раздалось заветное «Алло, Райан!».
- Джон! Я только что приземлился, передай Спенсеру, что все…
- Алло!!! Райан!!! Ты как!!! Не молчи!!! Райан!!! – вырвавшись из трубки, голос Спенсера полетел вдоль пустынного поля…
- Боже, зачем так орать?! Нормально все, я только что сел…, - да уж каламбур, мать вашу…сел. В сугроб.
- Ты в порядке? – чуть тише проорал Спенсер, только теперь в промежутках меж словами как-то странно кряхтя. Я сделал вывод, что Джон пытается всеми способами вырвать у Смита трубку. Но истребитель крыс держался молодцом, потому что с того конца вновь раздался его голос. – Тебя встретили?
- Да, Спенс, все просто мего круто, меня встретили. Сейчас поедем на хату к Сэму.
- Слава богу, ты себя хорошо чувствуешь?
- Просто шикарно, - нагло соврал я, бившись мелкой дрожью уже как минимум минут десять.
- Ну, хорошо. Заселишься, распакуешься – позвони, или выходи лучше в Интернет.
- Ок. До связи.
- Пока. Тут кстати Брендон приехал.
- Я просто несказанно счастлив за него.
- Хех, ладно, позвони, в общем, - хмыкнул Спенсер и отключился.
Когда я стал больше напоминать замороженную говядину, при том, дрожа как перфоратор, я повернулся к Генри и кивком предложил валить куда-нибудь в теплое место.
Отказываться он не стал, весело зашагав в сторону терминала, по дороге прихватив мой рюкзак.

Черт, как же тут холодно. Просто адски холодно. Убийственно холодно.
Я нащупал в кармане Питера. Судя по небывалому спокойствию, он сейчас примерно в таком же состоянии, как и я.
Ох, Питер, дружище, держись! У меня походу плохое предчувствие.
Крыса слабо дернулась, видимо лапки отморозились….
Брендон Ури.

- Джонни? – тихо позвал я, сидя на балконном полу вот уже примерно сорок минут и цедя по миллиграмму практически остывший кофе.
Уокер, который, похоже, вообще уснул у меня на плече, не подал признаков бодрствования. Я легонько потолкал его в бок, но реакции не последовало. Пришлось скинуть это тело с себя.
Как в замедленной съемке спящие телеса Джона приземлились на холодный кафель, отчего тот мгновенно протрезвел ото сна и ошалелыми глазами уставился на меня.
- Доброе утро, - снова обратился я к нему.
- Ох, дерьмо. Я так долго не спал, кажись, отрубился ненадолго…., - потер затекшую шею Джон и снова уселся на пол рядом со мной.
- Как спалось?
- Отвратительно…хотя, получше, чем последние сутки…
- Ну, надеюсь, в этом была моя заслуга.
- Конечно, у тебя просто чудесное плечо, - сказал Уокер и любовно погладил эту сымпровизированную подушку.
- О, спасибо Джон, ты такой милый, когда проспишься, - съязвил я, но чтоб лишний раз не терять такой идиллии и не бесить Уокера, зная, каким он может быть в гневе, я поцеловал его в макушку, отчего он снова облюбовал мою руку и, походу, намеривался вновь захрапеть.
- Позвони Россу, - растворился его голос в непроглядной темноте, прерываемой лишь четырьмя светящимися окнами в противоположном небоскребе.
- Прямо сейчас? – ещё один маленький глоток холодного кофе, и пустая чашка отправляется на пол.
- Когда захочешь.
- Тогда попозже. Сейчас мне слишком хорошо, чтобы опять нервы трепать.
- Как знаешь.

Мы немного помолчали. Свет в гостиной уже давно погас, очевидно, Спенсер отчалил на боковую, так и не простив мне мои выходки. Поэтому тишина, в которую погрузился ночной город, приправилась ещё и кромешной тьмой, в свою очередь принесшей немного тепла и унесшей этот проклятый мелкий дождь.
Мы с Джоном сидели на деревянном пороге, начинавшимся от двери и заканчивающимся балконным карнизом. Он был довольно широк, поэтому никакого дискомфорта в процессе сидения мы не испытывали. Разве что, время от времени, затекали ноги, и приходилось их вытягивать.
Джон молчал. Как мне показалось, он снова задремал. А мне очень сильно захотелось покурить. Я знаю, я же обещал, но мать вашу, когда никотин относит всякую срань типа «позвонить ему сейчас или попозже» на второй план, то уже просто становится плевать с очень большой башенки на все свои гребаные обещания. Которые я, в конечном счете, все равно бы никогда не сдержал.
И вообще, может сдержать обещание человек, который решил бросить курить и продолжает носить в кармане пачку сигарет?
Бред какой-то. Самообман. Вот как это называется. Да и незачем обманывать себя.
Если хочется, то просто надо это сделать. Второго шанса может и не быть, верно?
Может меня завтра с раком легких увезут в госпиталь и не попеть мне больше на мировых сценах. Так что одна сигаретка сейчас совсем не лишняя…
Теплыми руками достаю из кармана джинсов пачку и вытаскиваю оттуда последнюю сигарету, которую приберег на «всякий пожарный». Стараясь не шуметь зажигалкой, закуриваю.
Дым кажется каким-то тягучим и сладким. Таким, каким и должен казаться.
И тумана в голове нет, просто приятно вибрируют окна в соседнем здании…

Разум: Начинается…

- Ты опять куришь?
Я вздрогнул от неожиданности. Чертов Уокер не спал и прекрасно слышал, чем я тут занимаюсь, якобы «без палива».
Оправдываться смысла не было. Так что я коротко и ясно дал понять, что это только мое дело.
- Да, - спокойно ответил я, снова делая затяжку.
- Росс не одобрит.
- А кто его спрашивал?
- Никто его не спрашивал, - согласился со мной Джонни и, чуть помедлив, добавил, - дай мне затянуться…
- Не знал, что ты куришь, – немного удивился я, протягивая ему сигарету.
- Я из той категории людей, которые курят, когда им либо слишком хорошо, либо слишком плохо, - ответил он, не глядя, забирая у меня сигарету и делая на мое удивление очень уж глубокую затяжку, которая навела меня на определенную мысль.
- Или из тех, кто курит отнюдь не сигареты, я прав? А, Джонни? – лукавая ухмылка позабавила его, и он также игриво усмехнулся, возвращая мне дымящийся релаксант.
- Да, прав, - видимо «отнекивание» Уокер тоже принял за дурацкую идею. Да и вообще, есть смысл скрывать что-то от своего третьего лучшего друга, который потом может тебя за таким делом «нечаянно» застать, и тогда уже будет не так просто признаться, как сейчас? Боже, да и, в конце концов, покур травки – это не преступление, чтобы закатывать истерики, как ревнивая жена.
- Хм, что-то я раньше не видел тебя за таким интересным занятием, - пропел я куда-то вдаль. Слова вылетели изо рта, перепрыгнули карниз, и, в лучших традициях суицидального маньяка, сбросились с десятого этажа, наверно, разбившись потом миллионами звуков об мокрый асфальт.
- Ну, я не думаю, что это тот факт, который следует указывать в колонке «интересы» или «любимые занятия»…, - рука Уокера снова потянулась за моей сигаретой, которую мы почти выкурили.
- Тут на одну затяжку осталось, а я хочу ещё раз, - хмуро произнес я, протягивая Джону заветную сигаретку, вернее то, что от нее оставалось.
- Значит, разделим, - ответил он, приподнимаясь с моего плеча и втягивая в себя до последнего остатки сигареты.
Потом он медленно приблизился ко мне, давая мне время, чтоб обдумать такой своеобразный способ курения. А лишь я инстинктивно приоткрыл рот, соприкасаясь с губами Джона.

Разум: Шалава…

Заткнись…

Глаза я почему-то закрыл. А затем просто сделал глубокий вдох.
Мини обмен никотином закончился легким поцелуем, за который я Уокеру очень благодарен. Мне нравятся люди, которые не бояться проявлять нежность в нужные моменты.
Немного потомив дым в грудной клетке, я выпустил его на свободу – резко выдыхая его в осенний ночной воздух. Джон сделал это более элегантно – дым вплывал у него изо рта сначала замысловатыми узорами, а потом по тонкой струйке, пока не иссяк вконец.

- Может, пойдем спать? – спросил Джон, прикрывая рукой зевающий рот.
- Уокер, я тебя обожаю за твои гениальные мысли, - шепотом ответил я, чтобы незаметно для ночного города покинуть свой пост и переместиться в более удобное место. Например, в кровать.
- Я сам себя хочу порой…, - отшутился Уокер, за что получил нежный шлепок по филейной части.

Разум: Убери от него свои грабли, скотина! Тебе дайвера мало?!

Заткнись, твою мать…

Разум: Хамло!

Истеричка….

Мы зашли в комнату, и тихо закрыв балкон, двинулись в коридор, чтобы убрать куртки в шкаф, а потом отпутешествоваться в ванну, а после, как логичное завершение, в спальню.
Хм.… Как и ожидалось, первым об мой забытый чемодан споткнулся Джон. Он с грохотом повалился на пол, отчего я повалился со смеху где-то рядышком.
Мы уже не волновались, что можем разбудить Спенсера и громко ржали на всю квартиру, валяясь на полу, колотя по нему ладошками и захлебываясь в слюнях. Дурацкая, вовсе не смешная ситуация, но в тот момент нас просто страшно проперло на истеричный хохот.
Вскоре в коридоре зажегся свет, который неприятно ослепил нас после долгого пребывания в темноте. На всю эту истерику черт занес мистера Смита. Он с гневным видом и помятой рожей нарисовался из спальни в одних очень умильных трусах с Симпсонами и долго сверлил нас не выспавшимся взглядом только разлепившихся ото сна очей.

- Какого хрена вы тут валяетесь, а? Бля, и какого хрена ржете как кони?! - Спенсер безуспешно пригладил вихор на загривке.
Уокер лишь захлебнулся своим громким смешком и, уткнувшись мне в живот, продолжил почти бесшумно гоготать. Теперь уже, похоже, над видком нашего барабанщика. Я, еле сдерживая очередной приступ хохота, сотрясаясь всем телом, смог только помахать рукой, мол, все нормально, вали спать, Смитти.
Цыкнув, Спенсер громко утопал обратно в спальню, не выключив света.
Джон, не поднимаясь, дополз до выключателя и стукнул по нему ладонью. Свет в коридоре погас, а глаза вместе с квартирой вновь погрузились во мрак ночной.

- Ты же не собираешься спать прямо здесь? – поинтересовался я у Джона, который уже приполз обратно и снова лежал рядом со мной.
- А почему нет? – возразил он.
- Ну, потому что на кровати удобнее.
- Хороший довод! – воскликнул Уокер, поднимаясь на ноги и помогая мне встать.
- Ещё бы, - хмыкнул я, - звездам не пристало дрыхнуть на полу, тем более на таком холодном!
- Естественно! Только на ковре, да с подогревом! – и мы снова заржали.

«Блять, вы угомонитесь там, или нет?!» - послышался истеричный вопль Спенсера, которому сегодня вряд ли удастся заснуть.

Через какие-то пятнадцать минут я уже видел третий сон на пару с Уокером, который мирно посапывал под боком, и напрочь забыл о том, что хотел кое-кому позвонить….
Райан Росс.


Сейчас я сижу перед камином. Мягкий, теплый свет от языков пламени нежно дотрагивается кожи на лице, а запах дров и дым медленно, даже устало тянутся в дымоотвод.
Это был просто чудовищный день. Омерзительно чудовищный. Я не знаю, каким образом я остался мало того, что живой, так ещё и здоровый! Не считая температуры и насморка.
Сраная Аляска. Ненавижу. Чертов Спенсер со своими чертовыми идеями. Ненавижу.
Ури.
Скотина.
Сволочь.
Ненавижу тебя ещё больше. За твои куриные мозги и за твой мерзкий характер.
Всех ненавижу.
Что ж вы все со мной делаете, а? Хоть кто-нибудь догадается во всем этой гребаном мирке подойти и просто пожалеть меня?
Конечно! Никто! Кому я в этой дыре нужен вообще…
Питер, сидевший у меня на коленях, с намеком повертел усами.
Вот.
Вот ситуации, которые называются «пиздец».
Развернувшись из колючего пледа, я скомкал и бросил его куда-то за диван. Потом придвинул к себе ноутбук и чашку какао.
Выхожу в Интернет, прямиком на свой блог.
Чувствуя приближение словесного поноса и дефицит слушателей этого самого поноса, я начинаю строчить историю своего сегодняшнего стресса….

Post to journal…

Все оказалось в десять раз хуже, чем я мог предположить. По приезде я удостоился поцелуя какого-то бомжа, встречающего всех, кто выходит из терминала.
Этот тупой Генри, чертово великовозрастное дитя с недостатком извилин в одном месте, самый яркий, мать его, представитель северной провинциальной общины, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Только этот осел мог догадаться отвезти меня в банк, чтобы я научил его снимать деньги с карточки. Но это не так страшно,…Слава богу, он не отвез меня на склад, хотя почти час меня уламывал на эту великолепную поездку.
Мало того, этот снежный человек всю дорогу доканывал меня своими душераздирающими байками про моржовое сало, тюленей, дикий животных и страшную бурю, во время которой они с друзьями ушли в лес на охоту и как они сражались против медведей, бобров и прочей нечисти…. Он вбивал в меня всю эту дребедень с таким усердием, что я даже почти все понял, да вот только про какие-то самотрясы и ловлю «на живца» одним очень интимным способом я так и не осилил….
Когда ситуация зашла тупик, и я уже отчетливо понимал, что если сейчас что-нибудь не скажу, меня увезут на этот несчастный склад.
Видимо, этот олух, всерьез подумывал о том, что я отморожу себе задницу, и он, воспользовавшись случаем, присвоит себе мое барахло.
Но не тут-то было. Черт дернул меня напомнить ему про собаку. Так что сразу после банка мистер Поуп отвез меня к соседям Сэма.
Которые жили чуть ли не за пять километров от его дома.
Я до сих пор от шока отхожу, а это дикое животное пребывает который час в ванне, скуля и скребясь во все щели. Но меня так не проймешь.
Никогда в жизни больше не буду при виде милого лабрадора сучить граблями и орать «ути-пути». Когда ЭТО меня завидело, то сорвалось с крыльца и со всей дури понеслось в мои необдуманные объятия, оставив соседку с бигудями где-то в сугробе.
Сила столкновения Патрика с моими хлюпенькими и промерзшими насквозь телесами была настолько велика, что я походу буду так туго соображать до конца этого года, а аллергия на собачьи слюни у меня уже пожизненно.
Ненавижу диких животных. Не-на-ви-жу.
И ненавижу Генри, которому позвонила жена и отняла у меня последнюю возможность облегчить мое здесь пребывание. Потому что, выкинув из багажника два моих гигантских чемодана, Генри сунул мне в мороженые культяпки какую-то бумажку, и резво заскочив в свой джип, укатил спасать свою тупую жену, которая совсем некстати накосячила в котельной, и теперь их дом был похож на сауну.
Вот так я и остался посреди улицы, с двумя огромными чемоданами, отмерзшими карявками, бешеной собакой, полумертвой крысой уже где-то за пазухой, и самодельной, начерченной от руки, картой близлежащей местности, с помощью которой мне надо было найти свой новый дом….
Никогда не говорите фразу «Хуже и быть не может…».
Потому что, когда это сказал я, то из куртки выпал Питер.
А Питера увидел Патрик….

Вы когда-нибудь катались на чемодане?
Я – да.
А вы когда-нибудь ловили крысу в сугробах?
Я – да.
Ну, может быть вы пытались когда-нибудь пройти чуть больше пяти километров в тридцати градусный мороз с двумя огромными чемоданами и ошалевшей псиной, которая постоянно кидалась на тебя и пыталась прогрызть куртку в поисках крысы?
Я – да.
Может, вы когда-нибудь пытались попасть в дом без помощи ключей, которые вам просто-напросто забыли отдать?
Я – да.
А пытались ли вы объяснить соседу с дробовиком, что вы лезете в окно чужого дома совсем не для того, чтобы его ограбить?
Я – да.

Я, мать вашу, ещё много чего – да. Да только не по собственному желанию.
Я ненавижу Аляску. Я ненавижу своих новых соседей. Главным образом потому, что у них есть дробовик.
Я ненавижу этого гребаного Патрика, потому что он, сука, бешеный!
Просто бешеный!
Мать его, совсем не веселый! Это нельзя называть весельем!
Веселая собака не будет хватать тебя за ноги и не будет есть твои пятки!!!
Она отнюдь не станет лаять на тебя, как на медведя, чтобы ты запулил куда-нибудь этой чертовой желтой пластмассовой тарелочкой или резиновой курицей.
И она не будет покушаться на твою крысу!!!
И уж конечно, я не мог остаться в долгу у этого сумасшедшего пса, после того, как он оставил мне дополнительный источник света под глазом, посредством полена, которым я хотел затопить камин, а это чудовище вздумало им поиграть и ткнуло им меня в глаз.
Поэтому Патрик сегодня перекантуется в ванной.

Но и это даже не составит четверти того ужаса, который приключился со мной за прошедшие несколько часов.
После того, как я все-таки проник в дом, то обнаружил, что он не так уж и плох. Только мороз страшный.
Так, пытаясь разжечь камин, я получил фингал от собаки, но костер я – таки развел. Даже без последствий. Опосля чего чувствовал себя просто супер крутым бойскаутом.
Немного поковырявшись в котельной, настроил температуру в доме, и мерзнуть мне больше не приходилось.

Экскурс по дому тоже прошел вполне удачно. Никаких казусов не произошло. Разве что только на балконе, с которого я чуть не слетел. Хуже катка, ей богу. В принципе все в порядке, но когда ветер дует, кажется, что снесет нахрен. Так что курить там вряд ли можно. Да, по большому счету, и не нужно.

Потом мне захотелось кушать. Но отсутствие продуктов, и средства передвижения (не считая пикапа, который хрен заведешь), мою идею накрыло медным тазом.
Но каково было мое удивление и каков был приступ счастья, когда я обнаружил в холодильнике десяток яиц.
Я полчаса молился на Сэма, а потом решил все-таки сварганить себе еды, чтобы не умереть как аскет от голода в молитвах.
Но маленькая проблемка была в том, что плита у Сэма газовая. А пользоваться я ей, как все уже догадались, не умею.
Поэтому с третьей попытки я опалил себе брови, а с шестой нажарил себе огромную яичницу, которую оценил даже отмороженный Питер.
Тихое подвывание Патрика под дверью прополоскало слух, но я выдержал и непринужденно продолжил поедать свою пищу, не обращая внимания на жалобные мольбы бешеной собаки.

Как известно, после еды иногда хочется поспать. Вот и мне захотелось. На пару часиков.
Но какой там! Перед сном-то в душ желательно сходить, а с моим склерозом туда даже соваться – горя не оберешься.
Мало того, что я умудрился закрыть собаку на первом этаже, так я ещё и мыться пошел туда, где этого делать совсем не стоило.
Душевая, если опять-таки если это можно это так назвать (прим. авт.: Все резко вспоминают смердящий вигвам ^^), напоминала каморку метр на два, в которой развернуться можно, если только сильно постараться.
Нужно было приложить совсем немного усилий, чтобы залезть в это шаткое белое корыто, и ещё немного усилий, чтобы из этого корыта не выпасть.
Занавесившись шторкой, которая намертво приклеилась к бортикам корыта, я нечаянно попутал краны с водой, и душ, приветливо зашипев, одним резким выстрелом обдал меня убойной дозой кипяточка.
Так, с жутким воплем и обожженной мордой, я выскочил из корыта как пробка из Шампани. Во время полета успел ухватиться за шторку и вместе с ней и с тем, на чем она совсем неблагополучно держалась, приземлился на холодный пол, стукнувшись затылком об толчок.
Мату моему названия не было. Столько злости я, наверно, испытывал только в ту проклятую ночь в Майами.
Хотя…даже тогда меня не так сильно колбасило, как сейчас.
И вот, в таком вот тотальном охуе, я сижу сейчас перед камином и пытаюсь придумать, как выжить здесь без потерь. По крайней мере, существенных.

И все благодаря Смиту. Его идеи сведут его в могилу. И меня с ним вместе.
Но пока рано умирать. Телефон звонит. В Нью-Йорке сейчас ночь. Мне даже думать не надо. Я знаю, кто это.
Брендон Ури.


Страшный ливень практически смывал с ног. Тяжелые капли ударяли по всему телу подобно камням.
Но на такие мелочи обращать внимания не было ни желания, ни сил. Все, вплоть до мозга было приковано сейчас к нему.
Медленно приближающееся лицо, капли дождя на его щеках и глухой шум вокруг.
Как нельзя кстати выбивающий всякие ненужные мысли из головы.
Мокрые волосы, задевающие мои веки, скулы, разметавшиеся по его лицу забавными кудельками. Губы так близко, влажные, такие притягательные, такие…доступные.
Всего несколько секунд, несколько миллиметров отделяют от поцелуя, который сейчас просто жизненно необходим.
И едва горячее дыхание касается щеки, я не выдерживаю и просто набрасываюсь на этот соблазнительный рот. Накрываю его своими губами в таком умопомрачительном поцелуе, что можно смело падать в обморок.
Как заведенный хватаю его за футболку, притягиваю, обнимаю, душу в объятиях, вдавливаю в себя, насколько это возможно. Засасывая его язык, тихо постанываю, не в силах сдержать такие воистину страшные эмоции. Чувствую, как эхом отдаются мои стоны в лесу, сквозь чудовищный ураган, разыгравшийся буквально за несколько секунд, а потом невольно улыбаюсь, потому что мои стоны становятся продолжением его.
Схожу с ума от одних только нежных губ, которые никогда, слышите, никогда не перестану целовать.
На мгновение отрываюсь от поцелуя, чтобы вздохнуть, но эта жалкая секунда кажется просто вечностью, и я снова с головой погружаюсь в эти страстные ласки.
Но тут он меня останавливает. Глаза наполняются седым ужасом и Райан, глядя куда-то перед собой, начинает от меня пятиться.
Не понимая, в чем дело, я просто тупо стою на месте. Он начинает что-то кричать, но я его не слышу. Он машет руками, как сумасшедшая мельница, тыкая куда-то вверх. Но я не понимаю, чего он хочет.
Но потом во всей его истерике разбираю всего два слова «turn back!!!»
И как только поворачиваю назад голову, то уже просто ору, как умалишенный. На меня, огромной черной скалой, надвигается высоченная сосна.
Я понимаю, что не могу пошевелиться, что словно прирос к этой проклятой земле.
В голове мелькнула единственная мысль.
Короткий взгляд на того, кто сделал последние минуты моей жизни похожими на сказку.
И что я вижу?
Росс стремительно делает ноги подальше от того места, где стою я.
Чувствую приближение смерти.
Решение смело смотреть ей в глаза.
Ну вот. Так и закончится жизнь, даже не начавшись толком.
А стыдно ведь умирать под сосной?
Дерьмо.

Сильный удар пришелся в область затылка. Холодный пол противно отрезвляет и я, еле соображая, открываю глаза.
Вокруг, как и прежде, темно, только в окне рассвет уже порезался о звезды и теперь в ладонях навесу копит кровь нового дня.
Тяжело дышать, и я вообще не понимаю, что случилось. Поднимаюсь на локтях, шире выпучивая глаза. Передо мной окно и зловещая тишина, которая говорит о том, что никакой грозы и никакого Росса рядом нет…

- Похоже, ты часто в детстве летал с кроватей, - сонный голос Джона прямо за ухом проясняет ситуацию.
Я резко поворачиваюсь и врезаюсь носом в Уокера, который свесился с кровати.
- Черт, больно-то как, - еле выдавливаю из себя хриплым голоском, потирая затылок.
- Кошмар? – также сонно интересуется он.
- Ещё какой!!! Я чуть во сне не помер!
- Ладно, ещё рано слишком, залезай обратно, - говорит Джон, и, отворачиваясь к стене, снова начинает мирно посапывать.
- Я больше не усну, - шепотом говорю я.

Медленно прошлепав в гостиную, по пути заворачиваясь в махровый халат, сажусь за барную стойку. Запах кофе ещё не выветрился, и я делаю глубокий вдох. Выдох. Вдох.
Взгляд падает на сотовый Джона, лежащий около бокалов для мартини. Я вместе со стулом подползаю в его сторону.
Пялюсь на телефон минут пять и отвожу взгляд на балкон. Но он непроизвольно возвращается на эту чертову трубку, заставляя желание ею воспользоваться, все четче и четче свербеть в мозгу. Эта металлическая панель настолько притягательно отражает утренний свет, что желание взять его в руки пересиливает меня, и я тяну к нему свои вездесущие конечности ….
Наизусть выученный и тысячи раз набранный номер мгновенно высвечивается на дисплее. Звонок проходит, и я уже слышу гудки.
Но сердце отчего-то не скачет галопом в груди, а просто тихо замирает.

«Алло»
«Привет, это я…»
«Я знаю, что это ты»

Нерешительная пауза, и лукавая улыбка на моем лице. Он снова продолжает.

«Почему не спишь, у вас же там ночь?»
«Я с кровати упал»
«И что?»

Разум: Вот говнюк. Издевается ещё.

«Ничего, просто спать расхотелось»
«И ты решил мне позвонить»
«Да»
«И что тебе надо?»
«Тебя увидеть, я соскучился»
«Даже так?»

Разум: Сволочь, ненавижу тебя.

Говори за себя, гнида.

«Даже хуже»

А потом длинное, нудное молчание, изредка прерываемое то храпом Джона, то шмыганьем Райана.

«Ты простыл?»
«Да, немного»
«А там сильно холодно?»
«Зверски»
«Я хочу к тебе приехать»
«Боже, Ури, я надеюсь, тут найдутся костыли…»
«Значит, можно?»
«Приезжай»

Я думаю, что он слышал, как я улыбнулся, и его короткое «пока» для меня в мгновение ока преобразилось в «я тебя люблю».

Я тоже тебя люблю. Очень сильно.

- Тебе вещи помочь собрать? – довольный басок и обнимающие за талию руки говорят о том, что Уокер, скотина, все подслушал. А я ведь даже не заметил, как он встал.
Кладет подбородок мне на плечо и ухмыляется, сильнее стискивая меня в объятиях.
- Джонни, ты засранец, - заключаю я, но невольно начинаю улыбаться.
- Знаю, - отвечает он, последний раз тиская меня, что аж кишки к горлу подкатывают, и отпускает, проходя вдоль стойки к кофеварке, - Спасибо.
- За что?
- За то, что помирился с Райаном.

Через пятнадцать минут проснулся Спенсер, процесс примирения с которым был не из легких. А где-то там, на Аляске, в сугробах и во льдах, сидел один очень близкий человек, которого этим утром очень сильно не хватало.