Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Любовь Казарновская: `Мне мало только петь`

Ее называют русским чудом и образцом оперной звезды сегодняшнего дня. Она дружна с самыми великими музыкантами планеты. Пела на самых прославленных мировых сценах. Своим последним открытием назвал ее маэстро Герберт фон Караян.

Ее женственная красота, талант и ум - симбиоз качеств, не часто встречающийся у оперных певиц. Любови Юрьевне повезло во всем. Папа-генерал и мама-филолог дали ей счастливое детство и наградили не только яркими способностями, но и упорством, и огромным трудолюбием. Родилась в Москве, детство провела с родителями в Германии. Окончила Гнесинское училище, консерваторию, стала примадонной в театре Станиславского, где за очень короткий промежуток времени спела весь репертуар. Потом перебралась в Ленинград. В Кировском (ныне Мариинский) театре также перепела все. Там ее "нашел" австрийский импресарио Роберт Росцик. Он увез талантливую россиянку для прослушивания в Вену, после чего Любовь получила контракты с лучшими оперными театрами Европы и Америки. А Росцик предложил ей руку и сердце. Бракосочетание в Вене, австрийское гражданство. И одно из главных событий жизни, помимо грандиозной карьеры, - рождение сына. С трехмесячного возраста Андрюша ездит с родителями на гастроли. Несколько лет звездная семья жила в Нью-Йорке, полтора года назад перебралась в Москву.

О других фактах из жизни Казарновской я узнала во время недавнего концерта звезды на сцене Челябинской драмы, побеседовав с ней самой и сопровождавшими ее коллегами.


- Что вас сейчас особенно занимает, Любовь Юрьевна?

- У меня есть фонд поддержки оперного искусства России, я намерена осуществлять большие проекты в крупных российских городах, где есть оперные театры. Причем привозить свою "компанию" и вводить солистов местного значения, чтобы они занимались с хорошими педагогами, которых я тоже буду привозить, изучали итальянский или немецкий стиль, знакомились с тем мировым репертуаром, который у нас в театрах, к сожалению, не идет. В этом году я начала цикл концертов "Любовь Казарновская и ее друзья". Хочу познакомить Россию с теми исполнителями, которых она совсем не знает. Знаете ли вы имя аргентинца Хосе Курра? Оно гремит во всем мире, а у нас неизвестно. Это тенор, последователь Доминго, Паваротти, Каррераса. Но сейчас его чтят даже больше. В конце октября в Москве будем петь с ним. Я получила согласие Паваротти, он в декабре тоже приедет петь в нашу столицу. В рамках этого цикла я представляла недавно Франко Бонизолли, солиста Ла Скала. Он там дебютировал с партией Рудольфо, и дирижер Мутти сказал, что за этим лирическим тенором большое будущее.

- В общем, вы выступаете просветителем?

- Называйте это, как хотите. Мне нравится моя акция, потому что это какая-то новая струя в жизни российской оперы. Наша публика изголодалась, истосковалась по чему-то очень яркому, звонкому, броскому. Все одно и то же: одни и те же имена тусуются, одни и те же названия в репертуарах. Хочется оживления. Ну а, кроме того, люди, которые хорошо меня знают, полагают, что мне необходима какая-то социальная нагрузка.

- Вас видят в общественной деятельности?

- Да, и я вам скажу, почему. В отличие от многих вокалистов, у которых вот тут, в голове, лишь пустоты для резонатора, у меня есть кое-что. И господь Бог, и мама с папой умом не обделили. Я знаю в тонкостях проблемы концертной жизни, и не использовать эти знания грех. Плохо, что у нас в России разбрасываются своими, так сказать, кадрами. На Западе, а особенно в Америке, моментально тебя, как они говорят, абсорбируют, засасывают: "А-а, вы это знаете и это знаете. Давайте ваши знания нам". Они знания покупают. Мы же транжиры: "Подумаешь, Россия большая, людей много, не один, так другой": Не бывает так! Каждый должен занять свою определенную нишу. Так что свое будущее я связываю еще и с какой-то социальной миссией.

- Какой у вас самый любимый партнер по сцене? Есть они?

- Да, есть. У меня два любимых партнера - Паваротти и Доминго. Паваротти блистателен, это некая вокальная машина. А Доминго - актер. Точнее, музыкант, который отдается своей роли на сцене. У Доминго такая сильная концентрация актерско-музыкальная, он растворяет тебя, как растворителем. Настолько, что рядом с ним забываешь, где ты, кто ты. Я обожаю с ним петь.

- А о наших соотечественниках что скажете? Сейчас кумир многих - Николай Басков.

- Я только однажды с ним пела. Талантливый молодой человек. Полтора года назад Коля с его продюсером мне позвонили и попросили ему помочь как оперному певцу. Найти хорошего педагога, поработать над репертуаром, позаниматься. В общем, как-то его сориентировать. Я всегда поддерживаю молодые таланты. К тому же мне казалось, что за этим мальчиком будущее: у него хорошая внешность, прелестный большой голос. Но он пошел совершенно в другой стиль, в эстраду. И я сказала ему: "Коля, пока ты не созреешь для оперы, ничего у нас с тобой не получится". Впрочем, у меня теплится надежда, что это издержки молодости и что все-таки он бросит эту дешевку и пойдет по той дорожке, которая ему намечена Богом.

- Все восхищаются вашей внешностью, фигурой.

- Я считаю неуважением к публике выходить на сцену в плохом виде. Опера - такой же театр. Актер по физическим данным должен соответствовать своему персонажу. Если выходит необъятных размеров 15-летняя Саломея или 19-летняя Тоска, у зрителей реакция отторжения. Они начинают хихикать, шуршать фантиками. Но если актриса под стать образу, это сразу вызывает у публики внимание: "О, красивая". Появляется дальнейший интерес: а как она поет? "И поет хорошо!" Все! Зритель погружается в атмосферу великолепного, роскошного оперного театра. Помню ощущения детства, когда мама повела меня в Большой театр на спектакль "Евгений Онегин", где Татьяна с Онегиным никак не могли поцеловаться, упираясь друг в друга животами. Я засмеялась, потом расплакалась и сказала маме: "Никогда меня больше не води в оперный театр". Так вот я не хочу, чтобы на меня была такая реакция. Поэтому я сижу на диете, бегаю, плаваю.

- А еще говорят, что вы лихачите за рулем. Любите водить машину?

- Люблю, но не в Москве. В Вене я позволяла себе, конечно, безобразные вещи, но там я знала, что мужчины на светофоре мне улыбаются, показывают ручкой: мол, проезжайте. Вежливая Вена, слава Богу, меня миловала. А в Москве я боюсь, потому что там сумасшедшее движение.

- Скажите, кроме работы какое у вас еще наслаждение в жизни?

- Заниматься своей семьей, сыном. Андрей играет на скрипке и на рояле, это отнимает очень много времени. Естественно, мама должна быть рядом. Когда меня нет, он очень переживает, так же, как и муж. Поэтому, когда есть свободная минута, я стараюсь уделить им больше внимания. Еще либо читаю, либо занимаюсь своими тренажерами. Когда я на гастролях, я очень скучаю по дому. Постоянно звоню туда, особенно перед каждым концертом. Потом приходят огромные счета. Думаю, "Билайн" доволен, что есть такая разговорчивая клиентка.


Любовь Орфенова, заслуженная артистка России, аккомпаниатор Казарновской, рассказала:

- Мы с Любашей 20 лет вместе, с тех пор, как она пришла в театр Станиславского после окончания консерватории. Сразу было видно, что она очень талантлива, перспективна. Бесконечно трудолюбивый человек.

- Когда ее привезли в наш театр, она вышла погулять на улицу:

- Потому что сбился режим. Она проснулась позже, чем обычно, и не успела сделать свой обычный моцион. Это важно для ее самочувствия, хотя в принципе, слава Богу, Люба человек здоровый. Круг вокруг театра - просто прогулка, исключительно чтобы подышать воздухом. Ритуал у нее есть перед концертом: поцелует иконку, позвонит сыну, перекрестится. Перед спектаклем целый день ничего не ест. Сидит на воде.

- Звезда мировой сцены не гнушается ездить в глубинку?

- У нее ж сибирские корни, хоть и родилась в Москве.

- Сын Казарновской, должно быть, учится за рубежом?

- Нет, в Москве. Учиться музыке, тем более, игре на скрипке, надо только в России, где очень хорошая школа. Хотя, мне кажется, скрипачом Андрей не будет. Может, дирижером. На всех маминых спектаклях он берет дирижерскую палочку. Андрюша грустит, когда она на гастролях. Но по России Люба уезжает на небольшие сроки, а в длительные гастроли отправляется с мужем и сыном. Ее мама покойная, Лидия Александровна, мне как-то сказала: "Удивительно, Люба может отринуть все бытовое, перешагнуть через все - и к инструменту". Но нельзя жизнь строить только на этом. Она очень хотела ребенка. И Бог ей его послал.

- Такой красавицей не может не интересоваться кинематограф.

- По этому поводу были серьезные проекты. К сожалению, в России они часто лопаются. Мы с ней много записывали материала для каких-то музыкальных фильмов, но результата так и не дождались.

- Говорят, что Казарновская - последняя любовь Караяна.

- Говорят много. Женщинам такой внешности, как у Любаши, всегда приписывают значительно больше, чем есть на самом деле. Когда она поет в "Ночи" Рубинштейна: "Люблю, твоя!", публика взрывается эмоциями. И мужчины, и женщины.

- Она любит дружеские компании?

- Люба большая домоседка. Самое главное для нее - побыть лишний день с ребенком. Это такая отдушина!

- Какой у Казарновской характер?

- Настроение бывает разным. Вот сейчас сын болен гриппом, она очень переживает. А вообще она человек коммуникабельный, легкий, бесконфликтный, несущий добро. Кто общался, говорят, что она как будто ждала встречи именно с ним. Люба умеет выслушать, сопереживать. Она всегда хочет тебе помочь.

- А вы, когда у нее какое-то событие, чем можете ее удивить?

- Люба радуется малому, любой дар принимает с большой благодарностью. На новоселье я подарила ей маленький скрипичный ключ, и дня через два увидела его на стенке в ее новой московской квартире.


Владимир Васильев, директор гастролей Казарновской, сообщил:

- Любовь Юрьевна скоро будет играть драматическую роль в одном из спектаклей театра Бориса Мильграма, но какую, пока тайна. Сейчас снимается фильм о Казарновской, где она играет... себя. Еще речь идет об экранизации одной оперы, это тоже пока секрет, потому что все идеи, увы, воруют. Люба - синтетическая актриса, многоплановая. Думаю, челябинцы сумели это оценить. Кстати, Челябинск оставался последним городом на Урале, где она еще не гастролировала.

- Какие у нее отношения с оперными метрессами?

- Елена Васильевна Образцова - ее большой друг. У нее также прекрасные отношения с Тамарой Синявской.

- Нет друг к другу творческой ревности?

- Нет. Она независтлива. Правда, ей кое-кто завидует. Тем более, что она на сцене начала танцевать, то есть делать то, что вроде бы не положено для статичной русской оперной школы. Талантливому человеку всегда чего-то хочется. Она понимает, что нельзя останавливаться.

Лидия САДЧИКОВА
19.03.2002
Источник: http://viperson.ru/wind.php?ID=476689

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Она назначила мне встречу в маленькой кондитерской на бульварах. Я приготовилась к долгому ожиданию: знаменитости любят опаздывать. Но оперная дива мировой величины появляется вовремя. Джинсы, пуловер, грива роскошных волос. Минимум косметики. За спиной не маячит бодигард. Все очень просто. Любови Казарновской не надо ничего никому доказывать. Она - мегазвезда, которая живет как поет - на максимальных оборотах. За мощное излучение, бьющее через рампу, ее называют "мисс 1000 вольт", а хрустальный, чувственный голос давно окрестили самым эротичным сопрано в мире.

- Любовь, вы играли в Станиславского, в Мариинке, а в Большой вас не приглашали?

- Приглашали. У меня были разовые выступления в Большом театре. Началось все с Евгения Федоровича Светланова. Так совпало, что после моей победы на конкурсе имени Глинки он ставил "Сказание о граде Китеже" и искал певицу на роль молодой Февронии. Он прослушал 25 человек со всего Советского Союза. Когда я спела сцену письма Татьяны, Евгений Федорович сказал: "Мне очень хочется, чтобы вы выучили первый акт "Града Китежа" и показали его мне". Первый акт - это час. Я сидела всю неделю, у меня дым шел из головы! И Светланов предложил мне петь в Большом театре. Мало того, он поставил условие, что когда он дирижирует - буду петь только я. Что он творил за пультом! Это был гений!

- Как прошел дебют?

- Я боялась. У меня было мало опыта, чтобы сразу выходить на деву Февронию в Большом театре, где работали очень хорошие, крепкие певицы. А Светланова, видимо, пленили моя чистота, наивность, молодой певческий тон. У нас получился такой "Китеж", что люди в зале плакали. После этого удачного дебюта я спела Татьяну, Иоланту, Недду в "Паяцах" с Владимиром Андреевичем Атлантовым. Это был для меня праздник. И уже к тому времени меня пригласил Юрий Хатуевич Темирканов в Мариинку: "Ну что вы сидите? Вас все равно в Большой театр эти "тетки" не пустят. А у меня вы будете первой солисткой!"

Я пришла и сразу получила весь примадонский репертуар. Виолетта ("Травиата"), Маргарита ("Фауст"), Татьяна ("Евгений Онегин"), Донна Анна и Донна Эльвира ("Дон Жуан"). За три года я стала звездой и считаю, что состоялась как оперная певица именно в Мариинке. А в Большом все было бы не так однозначно...

- Про закулисный мир балета мы знаем много, даже слишком много. А что в опере? Тоже интриги бывают?

- Бывают, и очень часто. Например, солистка в репертуарном театре, занятая с вами на одних ролях, чувствуя, что вы ее конкурентка, может в день спектакля, в час или в два, взять бюллетень. А ты совсем к спектаклю не готовилась! У меня в Мариинке был случай, когда певица, поющая "Травиату", сообщала в 4 часа дня: "Я пришла в театр, распелась, и у меня пропал голос!" Бежит заведующая режиссерским управлением: "Люба, выручай! Кошмар: Виолетты нет! Что делать?" А у меня урок по совершенно другой партии, которую мне петь через два дня. И надевала костюм, и шла, и пела. И так сплошь и рядом.

- А на Западе такое возможно?

- В Метрополитен-опера было еще лучше. Правда, это другая история. Там действует такая очень мудрая система: у любого состава есть два "кавера" - страхующих артиста, которые репетируют одновременно в этой постановке. Они поют в очередь. И когда идет спектакль, альтернативная певица должна до начала последнего акта находиться в 20 минутах от Метрополитен-опера: мало ли что! Мы девять лет жили в Нью-Йорке, и у нас квартира была в 20 минутах ходьбы от театра.

Идет спектакль "Отелло", где поет Пласидо Доминго, Владимир Атлантов в альтернативном составе и мы - я, Рене Флеминг и Кэрол Ванесс. Я Роберту (Роберт Росцик - муж певицы, импресарио. - Е.С.) говорю: "Все, два акта прошли, начался третий, мы можем ложиться спать!" Уложили маленького Андрюшу, я уже в халатике, и в двадцать минут одиннадцатого звонок. Чарли Рикер, артистический администратор: "Роберт, что вы делаете? - "Андрюша спит, Люба собирается в постель". - "Боюсь, что ей придется лечь в постель на сцене Метрополитен-опера! (В 4-м акте Дездемона в постели молится, приходит Отелло и душит ее.) После третьего акта Кэрол Ванесс потеряла голос! Мы высылаем машину! Люба через 10 минут должна быть здесь!"

Натягиваю джинсы, свитер, распеваюсь в такси. Таксист говорит: "O! Lady! Great!" Пока гримировали, распевалась. Объявили: "В связи с болезнью Кэрол Ванесс мы благодарим госпожу Казарновскую за то, что она любезно согласилась продолжить спектакль!" Это были самые долгие овации в моей жизни! Зал стоял минут 10-12 и орал "браво!". Ты всегда должен быть в профессиональной форме.

- Ваш муж как-то сказал, что вы можете распеваться в самый неподходящий момент, даже когда куда-то спешите.

(В этот момент появляется Роберт, внешне чем-то похожий на Моцарта, и сразу вносит ясность: "Ну нет, я говорил, что когда Любе надо и хочется петь - она будет петь!")

- Когда мне надо заниматься моей любимейшей профессией - хоть трава не расти. Я буду распеваться. И Роберт, бедный, должен брать огонь на себя. Если у нас какие-то встречи, переговоры, я говорю мужу: "Так, дорогой, иди один, а мне надо петь". Он отвечает: "Я так и знал, что мне придется самому". Есть вещи под грифом "совершенно необходимо". Правда, у нас встречаются такие личности, дирижеры особенно, которые могут одновременно разговаривать с кем-то по телефону, махать рукой и кричать на певцов. Я так не умею. Если я включена в творческий процесс, значит, я погружена в него полностью. Все остальное называется халтурой.

- У вас независимый характер. Были проблемы во времена СССР?

- Один режиссер, не буду называть фамилию, вроде бы очень хорошо ко мне относился. Меня как молодую звезду направили в поездку в ГДР и Венгрию на Дни культуры. Режиссер подписывает все бумаги, а сам ставит именно на эти три дня Верди "Битва при Леньяно", которую два дня подряд пою я и еще одна солистка, и говорит: "Петь 3 дня подряд, включая генеральную репетицию, она не сможет. Если ты уедешь, это будет самовольный отъезд". Я все-таки уехала, и мне объявили строгий выговор, а тогда это означало, что я не смогу поехать на международный конкурс и выступить в правительственном концерте. "Есть вариант снять строгий выговор, - предложил мне режиссер. - Спеть через день 15 спектаклей!" Спела.

- А связей с иностранцами вам не приписывали?

- Все было гораздо серьезней! Я заканчивала аспирантуру Московской консерватории, куда направляли лучших студентов, и на концерте должна была спеть два романса Рахманинова и "Summertime" Гершвина из оперы "Порги и Бесс". Завершаю свой номер, и вдруг американский посол, господин Хартман, с огромным букетом ландышей бежит к сцене и говорит: "Я хочу вас пригласить на концерт ко дню независимости США в Спасо-хаус. С ректором я договорился". - "Я еще и в театре работаю!" - "Мы напишем письмо". Потом я пою Татьяну в "Евгении Онегине". К театру подъезжает машина с американским флажком, посол с супругой ждут меня с корзиной цветов у гримуборной. Искусствоведы в штатском напряглись. Становлюсь лауреатом конкурса ЮНЕСКО в Братиславе, получаю приглашение на концерт. Вдруг в театр приходит официальный отказ из отдела культуры ЦК: "Мы не рекомендуем товарища Казарновскую на поездку в Братиславу". Оказалось, был сигнал из театра, что я неразборчива в связях!

Я в истерике, ничего не могу понять. А мама догадалась: "А не из-за посла ли?" Солисты театра написали телегу, что я - любовница американского посла. Когда мой папа, заслуженный человек, ветеран войны, генерал, ходил в отдел культуры ЦК, ему сказали: "Юрий Игнатьевич, обратите внимание на моральный облик вашей дочери".

- Ну просто "облико морале"! В каком году это было?

- В 1985-1986-м, накануне перестройки. Я позвонила Тихону Николаевичу Хренникову, который тогда был всесилен. Он изумительно ко мне относился. Когда я пела попурри из его песен, а он аккомпанировал за роялем, сразу сказал: "Вот эта девочка будет звездой!" Я приехала к Тихону Николаевичу домой, перед ним на столе лежала копия того письма. Он прикрыл подписи: "Не надо, чтобы ты знала. Это твои коллеги, тебе с ними работать! А я уже позвонил замминистра культуры Иванову и сказал, что даю за тебя поручительство. Что ты чистая девочка из хорошей семьи, не останешься в Братиславе и не бросишь в Горбачева тухлым яйцом со сцены Кремлевского дворца съездов".

В это время меня приняли переводом в Мариинский театр, и Юрий Темирканов спросил: "Люба, а что у вас такое было? Я слышал, что вы икру через границу пытались переправить?" - "Нет, Юрий Хатуевич, меня обвинили в том, что я - любовница американского посла!" - "Интересно! Я бы на вашем месте подумал!" (Смеется.)

- Скажите, а разве переживания не отражаются на тембре голоса?

- Не то слово. Даже не на тембре, а на внутреннем состоянии. Голос - это барометр. Ты просто сжимаешься внутри. Мама, которая была очень толерантным человеком, всегда говорила: "Деточка, завтра будет другой день и все будет по-другому. Если ты погрузишься в это состояние, у тебя начнется депрессия, а им этого только и надо. У тебя есть твоя музыка, твое любимое дело - отвлекай себя, уходи от этого!" Я выходила на сцену, и во мне такой стервозный накал горел: "Ну, сволочи, я вам сейчас покажу!" И вламывала так, что даже моя пианистка сказала: "Люба, ты как Александр Матросов на амбразуре!"

- Слышала, вы дали путевку в жизнь Николаю Баскову?

- В каком-то смысле да. Коля пришел к нам с Робертом совсем еще цыпленком: "Ой, я хочу вас спросить, стоит ли мне этим заниматься? Мне так хочется петь!" Мы его послушали и сказали честно: "Голос у тебя отличный, но он необработанный. Детский, без выявленного тембра, но будешь пахать - все получится!" Коля поступил в стажерскую группу Большого театра. Роберт ему дал совет: "Поезжай учиться к гениальному тенору - президенту общества Верди Карло Бергонци! Он с тобой позанимается 3 месяца, сделаете 3-4 партии!" Мы послали Бергонци запись, он сказал: "Пусть приезжает! Я его возьму!" Конечно, это было бы недешево, но у Коли тогда уже появился продюсер Борис Шпигель и стал в него вкладывать деньги. И тут проходит первое шоу Баскова в России. До этого я брала его в Оружейную палату, где вместе с детским хором мы спели "Аве Мария". Вдруг звонок от Шпигеля: "А на хрен нам ваша Италия и Бергонци? Коля уже звезда!" Роберт сказал: "Тогда я прошу вас забыть наш номер телефона. Вы нас очень подвели, маэстро его ждет". - "Не надо, он поедет к Монтсеррат Кабалье. Мы все оплатим".

Коля переживал первое время ужасно, а потом пошли концерты, деньги. Иногда у него случаются всполохи, он звонит: "Давай что-нибудь сделаем". И пропадает...

- Вы и с Киркоровым пели?

- Один раз на моем шоу в концертном зале "Россия" к 20-летию творческой деятельности. Я искала партнера для дуэта "Time to say good bye". Решила попробовать теноров Большого театра: один мне до подмышек, другой с жутким английским. А для дуэта нужен был красивый мужик с потрясающим голосом и английским. Так возник Филипп.

- В проекте "Голос" проявились талантливые певцы! Есть ли у них шансы пробиться или ряды попсы сомкнуты намертво?

- Когда я начинала смотреть "Голос", там были очень хорошие ребята, но почему-то потом остались совсем не те, кого бы я выбрала. Остались те, кто не испортит ряды российской попсы, но и не сильно украсит. На мой взгляд, их тренеры в какой-то степени ангажированы, они отвечают за свой материал. В нашем шоу "Один в один" никто никого не тренирует. Одна и та же команда показывает себя с разных сторон. Копируя больших, они невероятно растут.

- Какое мнение у вас о Дине Гариповой?

- Она очень милая девочка, но ей надо полностью поменять имидж и найти себя. У нее хороший голос, но ей придется очень много пахать, чтобы можно было сказать: "Я пойду на Дину Гарипову". Не пойду. Я ровно пять минут ее слушаю, и мне становится скучно.

- Какие табу существуют в жизни оперной дивы?

- Не слишком много говорить перед концертом и спектаклем. Козловский вообще не разговаривал два дня. Надевал шарф и писал записки. Лемешев молчал день. Вино нельзя, острое нельзя, мороженое нельзя, купаться нельзя, кондиционер нельзя. Курить нельзя, потому что это кончается нарывами в горле и раком. Только басы могут курить и пить красное вино, чтобы звучало нижнее "фа" или "ми".

Говорят, что занятие любовью непосредственно перед спектаклем ведет к очень нехорошим вещам, хотя Дима Хворостовский сообщил, что ему обязательно надо, чтобы был секс перед выступлением. Одна прима даже заказывала себе мужчину в гримерку. Так что тут все индивидуально...

- А беременность влияет на голос?

- Многие страдают от токсикоза, плохого самочувствия, а я жила с ощущением, что у меня будет желанный ребенок. Дитя любви. Я кайфовала и пела до восьми месяцев. Дальше было неприлично петь Дездемону или Татьяну с большим пузом.

- Несколько лет назад Александр Градский придумал неологизм "журналюга", а вы - автор слова "вокалюга".

- Да, это человек, который живет для звука, а не для смысла, не для образа правды сценической. Вышел на сцену футляр с голосом, поставил ноту (мастерски изображает руладу из набора звуков. - Е.С.) - и все хорошо! Когда вижу этих горе-певцов, мне становится так скучно, и я понимаю, почему публика говорит: ну, в опере все перепутано, выдумано и не разберешь ни слова. И так это жанр синтетический, условный! Станиславский говорил, что слово - это "что", а музыка - это "как". Когда нет слова и нет творческой отдачи, в сухом остатке поставленные ноточки! Вам через 5 минут становится тошно, потому что вы не понимаете смысла происходящего.

- А как вы относитесь к новым прочтениям классики?

- Я с этим борюсь, для меня это боль. В какое положение поставлены сегодня бедные певцы! Режиссер просто охамел, ему позволили все, потому что опера - "неинтересный и скучный жанр, который надо адаптировать, чтобы зрительный ряд читался, как в сериале!" Когда мы увидели "Руслана и Людмилу" в Большом театре, сначала просто хохотали, а потом выключили, потому что это позор, издевательство над оперой, над певцами, над всем тем, что называется оперный театр. Помнишь (обращается к Роберту), в спальню Людмилы входит половой гигант Черномор, весь в наколках, заваливает ее на кровать. А девки делают Людмиле тайский массаж! Это желание устроить скандал, эпатировать публику - свидетельство психического нездоровья, потому что ты не можешь слушать гармоничную музыку и ставить такое.

- Случалось ли вам петь под фонограмму?

- Случалось. Есть вещи, которые оговариваются заранее. Когда идут съемки фильма, нельзя петь живьем, потому что любая гримаса на камере искажает образ. Во время прямой трансляции на улице тоже идет фонограмма. Потому что ветер поднялся, и ноты у музыкантов сдуло, и с микрофоном что-то - все, запись запорота. Но, честно говоря, я ненавижу петь под фонограмму. В этом есть какая-то искусственность.

- В советские времена были закрытые правительственные концерты, куда приглашали красивых молодых актрис. Сегодня музыку заказывают богатые люди. Вы пели для такой аудитории?

- Я в своей жизни это делала раза два или три, но не получала никакого удовольствия. У меня очень жесткий райдер: не есть, пока я пою, на столе не должно быть алкогольных напитков. То есть это должна быть форма концерта. А им сегодня это ни к чему. Под шумок разговаривают, им нужны имена. Сегодня пригласим Казарновскую, завтра - Соткилаву, а послезавтра - Пласидо Доминго. Роберт в таких случаях всегда жестко отказывает. Если вам надо покушать под музыку, зовите других.

- На что вам не хватает денег?

- Мне на все хватает. Я не хочу, чтобы у меня были дворцы, яхты, заводы, пароходы, бриллианты, как у Элизабет Тейлор, или Рембрандт на стене. Мне хватает на книги, на то, чтобы давать сыну потрясающее образование. Я приобрела квартиру в центре Москвы, мне хватило на то, чтобы мы содержали нашу небольшую, но очень любимую недвижимость за рубежом. А больше я ничего не хочу.

Автор: Елена Светлова
Источник: http://www.mk.ru/

http://www.1tv.ru/public/pi25387

08.04.2013

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Любовь и Музыка

Со сцены неслось самозабвенное мяуканье на два голоса. Начинала кошка поскромнее, которая в меру настойчиво жаловалась на судьбу и намекала на то, что неплохо бы оставить последнее “мяу” за ней. Вторая кошка, с великолепно поставленным “ми–и–йя!”, возражала партнёрше так уверенно, как это только может делать прима. Вокалистка Любовь Казарновская и пианистка Любовь Арфёнова, обменявшись страстным шипением, вышли к норильской публике на поклон. Так в буре оваций, криков “Браво!” и почти слёз от смеха закончился единственный в нашем городе концерт звезды мировой оперной сцены Любови Юрьевны КАЗАРНОВСКОЙ. Закончились два часа Музыки, каждая минута из которых была драгоценной и заставляла зал то замирать в благоговении, то взрывать тишину аплодисментами. Любовь Казарновская, которой рукоплещут в лучших театрах мира, покорила норильскую публику. А публика покорила её.

Любовь Юрьевна Казарновская — обладательница поистине щедрого божьего дара — бархатного сопрано. Но если его не беречь, даже такой богатый голос может пострадать. В этом ей помогают два секрета. Во–первых, не разговаривать на морозе. А во–вторых, высыпаться. Для актрисы главное в день концерта — выспаться и встать в хорошем настроении. Нередко она заходит перед концертом в храм. Подумать о том, что будет петь. “Настроиться — как антенна, знаете?” — улыбается Любовь Юрьевна.
Невероятного обаяния женщина и действительно неповторимая Певица — верующий человек. Иконки с собой в дорогу — это святое. Они и талисман, и оберег. А вообще Любовь Юрьевна убеждена: если человек не изрыгает злобу и негатив, его не тронут даже те, кто сознательно хочет причинить боль. “Незлобливый человек излучает свет, и в этих лучах гибнут все микробы”, — шутит Казарновская.

После концерта певица не скупилась на эпитеты:
– Моя пианистка Любовь Арфёнова — она здесь была на гастролях с театром Станиславского 20 или 25 лет назад — говорила мне: “В Норильске одна из самых интеллигентных публик на территории Российской Федерации”. И действительно. Такая благодарная публика, тонкая, понимающая и отзывающаяся на все движения моей души. Я обязательно приеду сюда ещё раз.
Здесь очень много интеллигентных людей. Лица, которые я видела, — это что–то невероятное. От вашей публики я получила такой же заряд энергии, наверное, как и она — от меня.
С подобным я сталкивалась только в “оперно–намоленных”, как я их называю, городах. Это, например, Саратов, Самара, Новосибирск — там люди идут не просто так на Казарновскую поглазеть, а на конкретную программу. Хотят для себя во мне открыть какую–то новую страничку. Это очень отрадно. И в Норильске... У вас ведь нет оперного театра? Тем более отрадно, что такая подготовленная публика. Чувствуется, что так истосковались все по хорошим классическим концертам. Жалко, что оперные певцы у вас — редкие гости. Так нельзя. Это непозволительная роскошь для России: имея такую публику, такой город, такую атмосферу, не использовать это.
– Своим гастрольным туром вы решили поправить создавшееся положение?
– Руководитель моего путешествия Андрей Миронов, зам. директора театра А. Джигарханяна, как раз недавно проехал с труппой по вашим краям. И он мне сказал: “Любовь Юрьевна, вы обязательно должны побывать там. Столько сразу вопросов, когда я говорил, что Казарновская, возможно, выкроит время и приедет. Люди не верили”. Да всё возможно! Надо перестать смотреть на свою страну, как на отхожее место. Перестать думать, что мы приезжаем в такие города, как Норильск, Абакан, только оттого, что не востребованы в других местах. Настоящая публика — это не Москва и не Санкт–Петербург: там избалованная, заевшаяся публика, которая сегодня, к сожалению, интересуется только тусовками. А ваша... Эти глаза, реакции я не променяю ни на один московский концерт. Клянусь! Не ради красного словца — я вам серьезно говорю. Такой зал, как сегодня, — это счастье.
– Чем занимается Фонд Любови Казарновской?
– Сейчас он преобразован в Российское музыкальное просветительское общество. Сначала я создала Фонд поддержки оперного искусства России. Мы проводили мастер–классы; давали стипендии молодым талантам — и они ехали учиться за рубеж; привозили профессоров — звезд мировой оперы сюда; делали видео– и аудиопроекты... Всякие проекты делали в Большом театре, когда там была вменяемая дирекция: Владимир Васильев, потом Геннадий Николаевич Рождественский... Потом пришло другое руководство. Им, кроме денег за ремонт, вообще ничего не нужно. Поэтому сейчас мы такие проекты не делаем. А идею Российского музыкального просветительского общества я взяла от братьев Антона и Николая Рубинштейнов. Они создали в Москве и Петербурге эти общества, из которых выросли консерватория, благотворительные общества... И когда я прочитала письмо Антона Григорьевича Рубинштейна к императору нашему, Николаю, где он пишет: “Ваше Императорское Величество, благодаря Вашей поддержке и благодаря нашему Обществу состоялся благотворительный концерт господина Чайковского, и на собранные деньги мы дали стипендии трем замечательным студентам Московской консерватории” (а среди этих студентов были Кюи и Танеев), я подумала: “Зачем изобретать велосипед?”. Если каждый из нас на своём месте будет трудиться от всей души и “от всей силы руки своей”, думаю, что не будет нам наше правительство морочить голову, оглуплять нас и говорить, что только нужно по первому–второму каналу показывать вот эти бездарные концерты, которые такого низкого вкуса и уровня, что мне страшно, например, за поколение моего сына. Мой мальчик не смотрит это, потому что он растет в совершенно других культурных измерениях, а друзья из его класса говорят: “А что нам смотреть?”. Когда сын на классный час принес кассету Вивальди и его одноклассники сказали: “Будем мы эту нудятину слушать!” (им бы “Эминем”, или “Ногу свело”, или “Руку прострелило”), он ответил: “А вы послушайте”. И он так им рассказал о Вивальди, и они послушали музыку, а потом попросили: “Андрей, возьми нас с собой на концерт в Большой зал консерватории”.
Не надо, говорю я, велосипеда изобретать. Всё очень просто. Потихонечку каждый на своём месте должен капать, капать, капать... Как моя педагог говорила: “Капля кап да кап да пробрала, даже через камень”.

Беседа с представителями норильских СМИ продолжается. И хотя наши вопросы не отличаются большим разнообразием, заметно уставшая гостья отвечает и не выказывает ни малейших признаков раздражения.

– У вас завтра ещё полдня в Норильске. Чем собираетесь заняться?
– Мне сказали, что в вашем городе есть старый храм. Нас туда повезут. И ещё я хочу положить цветы к памятнику жертвам ГУЛАГа. Мой дед, достаточно крупный ученый, был репрессирован. Его посадили как врага народа. Маму как дочку врага народа выгнали из школы, бабушку уволили с работы. И они за ним поехали по этапу. Были в Тобольске, Иркутске... Так что мне очень знакома эта боль людей. И она, мне кажется, очень сильна. Поэтому мой долг — возложить цветы к памятнику: в лице этих людей я вижу своего деда.
– Когда видишь вас на сцене, вашу манеру общаться с людьми, понимаешь, что вы не только профессор музыки и звезда оперы, но, прежде всего, человек очень интеллигентный и много знающий. На скольких языках вы можете объясняться?
– Я очень хорошо говорю по–английски и по–итальянски. По–немецки... не могу сказать, что мой язык идеален, но я достаточно хорошо им владею. И когда занимаюсь той или иной музыкой, например, французской, я беру педагога и очень тщательно прорабатываю язык. Потому что ненавижу дилетантизм ни в чём: ни в жизни, ни в профессии — тем более. Если ты дилетант, то, как говорила мой педагог, твои ослиные уши рано или поздно вылезут. Поэтому если за что–то берусь, я должна сделать это хорошо.
– А чьё мнение для вас важно?
– Шаляпин сказал забавную вещь: “Я слушаю врагов и дураков”. Враг может заметить то, что не подметит друг. А дураки либо очень хвалят — так, что брызжут слюной во все стороны, либо огульно охаивают. Поэтому в их мнении можно выловить зерно... Это не надо понимать буквально, но можно взять “ниточку”, “потянуть” за неё и подумать: а вдруг вот это у тебя не до конца получается, надо поработать. А вообще все мнения мне важны. Особо — мнения тех людей, вкусу которых я доверяю: моя пианистка, мой муж — это не просто люди, которые знают меня, любят. Они всегда очень критично относятся к тому, что я делаю. И если что–то не так, первые скажут: “Это хорошо, но может быть по–другому. Это ещё не вызрело в тебе. Еще не приобрело штамп “Made by Kazarnovskaya”.
Я очень люблю общаться с интересными дирижерами. Не с теми, которые ручонками машут. А с дирижерами, в стиле которых я вижу то, что меня привлекает. И вот узнать их мнение и поработать, пройти с ними через какой–то материал — чрезвычайно полезно и важно.
Такие, как Тосканини, Караян, — они не только гениальными были дирижерами. Они умели сказать всем то, что надо: с каким штрихом играть оркестру, каким тоном звучать певцу, какой здесь предпочтителен звук, что нужно для Моцарта или Баха, Чайковского и т.д. Они тебе давали “ключи”. Сегодня, конечно, эта профессия практически утрачена. Когда я встречаю остатки–осколки такого маэстро, с большой радостью и работаю, и прислушиваюсь к его мнению.
– Вы наверняка счастливая женщина. Что составляет ваше счастье?
– Я вообще счастливый человек. Я занимаюсь делом, которое безумно люблю, и без которого, наверное, не могла бы жить. У меня есть семья, и мои мужчины — мои очень большие друзья: и Роберт, муж, и Андрюша, сын. Знаете, мы все живем в одних положительных эмоциях и вибрациях. Это не значит, что мы не ругаемся. Что–нибудь Андрюшка вытворит такое, что очень серьезный, жесткий бывает разговор. Но, тем не менее, у нас отношения настолько дружеские, и настолько есть взаимопонимание, что вот он подумает, подуется, побурчит, а потом говорит: “Мамочка, а ты ведь была права” или “Папочка, а ты был прав”. То есть у нас есть генеральное понимание друг друга, а это, по–моему, самое большое счастье.
Я понимаю — смею так говорить — про свою профессию сейчас уже достаточно много. И это тоже делает меня счастливой. Меня уже не проведешь на дешевом успехе, дешевой популярности — это всё неважно. Когда я вышла на сцену, и между мной и зрителем установилось состояние великолепной энергии и счастья, — это для меня самый большой подарок.
– То есть роль кошки, которую вы сыграли в конце вечера, — это не ваше?
– Нет! Это наши актерские измышления! — от души рассмеялась Любовь Юрьевна. В ходе единственного в Норильске концерта Любови Казарновской прозвучали произведения Рахманинова, Чайковского, Фельдмана, Верстовского, Шишкина, Пуччини, Тости, Кальмана, Сарасобаля на русском, итальянском, испанском и немецком языках. И если вам не посчастливилось побывать на этой встрече с певицей, вы потеряли много, но — не безвозвратно. Потому что, напомню, КАЗАРНОВСКАЯ УЕХАЛА, НО ОБЕЩАЛА ВЕРНУТЬСЯ.

Татьяна КРЫЛЕВСКАЯ.

Источник: Заполярная правда, №17 от 10.02.2006.

http://gazetazp.ru/2006/17/12/

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Любовь Казарновская: «Зрителю скучно, когда артистов хвалят!»

С недавних пор Любовь Казарновская - не только прима оперной сцены, но и телезвезда, ведь певица согласилась стать членом жюри проекта «Один в один».

- Вам как оперной певице интересен жанр пародии?

- В шоу «Один в один» мы делаем не пародии, а слепки образов. Так что не путайте! Артисты улавливают интересные моменты в работе знаменитых коллег и стараются за это уцепиться. А пародия - это всегда со смехом. Мне как человеку с актерским образованием интересна актерская природа.

- Не потеряют ли участники шоу индивидуальность, так глубоко погружаясь в другие образы?

- Наоборот. Подглядывая и перенимая черты именитых артистов, наши участники находят творческие импульсы для себя. Посмотрите на Алексея Чумакова - парень раскрыл в себе совершенно новый талант!

- Кто еще, по-вашему, неожиданно проявил себя на проекте?

- Сати Казанова отлично выступает. Мне раньше казалось, что она как кукла Барби - красивая и статичная. Ее Рианна и Лайма Вайкуле вышли блестящими. Заметно прогрессирует Настя Стоцкая, хоть ей от нас и доставалось не раз.

- Правда, что Анита Цой попросила вас помочь ей создать ваш образ?

- Для меня это стало большим сюрпризом. Мы же совсем не похожи. Но Анита - исключительный трудоголик. Может не спать, не есть, а работать 24 часа подряд. Такой муравей-работяга. Она стала заниматься классическим вокалом, и в итоге получилось здорово. А еще в каждый свой номер она подпускает души. А Тимур Родригез, посмотрите?! Я называю его «господин 78 оборотов». Помните, раньше были такие старые виниловые проигрыватели на 78 оборотов?

- Жюри не скупится на строгие оценки. В одном из выпусков Геннадий Хазанов буквально довел Еву Польну до слез…

- Гена как-то не принимает ее. Внутренний протест. Он говорит, что ее эгоистическая сущность не дает ей раскрыться до конца. Хазанов считает, что если артист так любит себя, то он не может принять его работу. А я стараюсь быть корректной и лояльной. Для меня важно нутро артиста - я понимаю, какие они все ранимые. При этом объективность никто не отменял.

- Но все-таки критические уколы чаще всего звучат от вас.

- Рейтинг складывается не только из выступлений артистов, но и из наших оценок. Посмотрите на другие шоу. Там беспрерывно поливают медом выступающих. А так же нельзя! Наши звезды и так все захваленные-перехваленные. Зрителю скучно смотреть на это. Кроме того, это плохо для самих артистов. Ведь из критических замечаний они и выбирают зерна мастерства.

- На съемках вас сопровождает муж Роберт.

- А как же! Люда Артемьева и Гена Хазанов называют его «талисманчиком» нашего проекта. Мы очень любим друг друга и стараемся всегда быть вместе. Вы знаете, очень хорошо, когда рядом есть человек, который тебя тонко чувствует, понимает и поддерживает.

- А ведь когда вы решили выйти за него замуж, на вас обрушился вал негатива (Роберт Росцик - известный импресарио, и в оперной тусовке одно время было модно намекать, что это брак по расчету)…

- Не то слово. До сих пор нам не верят! Мол, в нашей среде такого не бывает. Но я все время вспоминаю мудрую пословицу: собаки лают - караван идет. Роберт никогда не обращал внимания на эти выпады и меня успокаивал: «Пена осядет». Так и вышло.

- Ваш сын Андрей в детстве говорил, что хочет стать дирижером. Мечты сбылись?

- Нет, он говорил: хочу стать «дыржором» (смеется). Андрей идет к этой цели. В консерваторию он поступил сам, причем специально под фамилией мужа - Росцик, чтобы никто не узнал, что он мой сын. Сейчас ему 19, он учится на струнном отделении, играет на скрипке. А занимается дирижированием факультативно. И в будущем вправду хочет стать дирижером. Буду счастлива, если увижу его успех…

Егор Арефьев. 27.03.2013

Источник: http://saratov.kp.ru/daily/26052/2963886/

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

 

 

Любовь Казарновская: «Эстетика оперы предполагает красоту»

Несколько лет назад мы рассказывали нашим читателям о творческой судьбе и романтической истории любви блистательной российской актрисы, оперной дивы Любови Казарновской. Сегодня мы вновь встретились со знаменитой певицей, чтобы узнать, что радует и волнует ее сегодня и чем она планирует удивить своих зрителей в новом сезоне.

Визитная карточка
Родилась в Москве. Обучалась на факультете актеров Музыкального театра Гнесинского института и МГК имени П. И. Чайковского. В 22 года дебютировала на сцене московского МАМТ имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко в партии Татьяны («Евгений Онегин» П. И. Чайковского). Закончила консерваторию в 1982 г., аспирантуру консерватории - в 1985.В 1986-1989 г.— солистка петербургского ЛАТОБ имени С. М. Кирова.
Исполняла ведущие роли на сцене нью-йоркской Метрополитен Опера, миланской Ла Скала и на ведущих оперных площадках мира. В репертуаре Казарновской более 50 оперных партий и огромное количество произведений камерной музыки. Особенный успех ей принесло исполнение главных партий в операх "Саломея" Р. Штрауса (Саломея), "Евгений Онегин" П. Чайковского (Татьяна), "Манон Леско" (Манон Леско) и "Тоска" (Тоска) Д. Пуччини, "Сила судьбы" (Леонора), "Травиата" (Виолетта), "Бал-маскарад" (Амелия) и "Отелло" (Дездемона) Дж. Верди. В 1989 году певица вышла замуж за австрийского продюсера Роберта Росцика. В 1993 году родился сын Андрей.
Доктор музыкальных наук, профессор. Возглавляет Российское музыкальное просветительское общество. Награждена дипломом престижного центра в Кембридже (Великобритания) как одна из самых выдающихся музыкантов XX века. В декабре 2005 года Л. Казарновская награждена орденом "Выдающийся музыкант 2005 года" (Англия) и высшей наградой Американской Академии за высокую пропаганду русской культуры (за запись 103 романсов П.И. Чайковского).

 

Медийность или народность?

- В одной из своих повестей известный писатель Юрий Нагибин вспоминал, как мальчишками они всеми правдами и неправдами старались попасть на оперные спектакли, по пластинкам разучивали с дворовыми друзьями арии... Любовь Юрьевна, как Вам кажется, интерес к классической опере сегодня может вернуться на ту же высоту?

- Я уверена, что может и еще обязательно вернется. Видите ли, в чем дело - та опера, которую любило поколение Нагибина, поколение моих родителей, моих бабушек и дедушек, резко отличается от того, что представляет собой опера сегодня. Мы живем в несколько странное время - время, когда возможности медиа «забивают», к большому сожалению, настоящее искусство. С одной стороны, постоянная медийная раскрутка и доступность нацелены на популяризацию жанра. Появилась даже возможность смотреть трансляцию оперы с больших экранов прямо на улице - это сегодня очень модная тема, которая стала развиваться с приходом в Метрополитен-опера Питера Гелба, много лет проработавшего в корпорации «Сони». Это его кредо – опера вновь должна вернуться на улицу. 

- Но ведь опера действительно начиналась как уличное искусство?
- Да, опера начиналась на итальянских площадях еще в 17 веке. Трубадуры, труверы выходили на улицы, пели какие-то фрагменты на классическую музыку того времени - это было действительно народное искусство. Но в том варианте, в каком происходит это возвращение, мне видится некоторая искусственность. К тому же происходит это в век засилья режиссуры в опере, причем режиссуры очень неоднозначной… Многие режиссеры сегодня во главу угла ставят массовый вкус, используют «киношные» приемы, нарочитую эффектность, желая потрафить зрителю. «Свадьба Фигаро» играется на помойке, Аида в спецовке лезет с автоматом через забор и поет при этом «Я Радамеса люблю»… Вроде бы ставка делается на узнаваемый зрительный ряд, на самом же деле все эти приемы лишь отвращают зрителя от оперы, потому что сама ее эстетика предполагает совершенно иное. Прекрасная музыка, либретто, возвышенная история любви, ощущение сказочности происходящего – вот что предполагает эстетика оперы. Ни фашистов, ни Сталина, ни Ленина, ни автоматов, ни тем более демонстрации нижнего белья она не предполагает. Когда опера приобретает уродливые формы, она теряет свое очарование, воспринимается как «дешевое» искусство. Вся эстетика оперы, этой прекрасной музыки несовместима с таким «новаторством», они вступают в очевидное противоречие. Это, я считаю, и есть самый большой минус медийности, с которой столкнулся сегодня оперный жанр. Публика, приходя в оперу, ждет все-таки не того, к чему приучил ее кинематограф – не стрелялок и секса, а некоего волшебства и возвышенности. Я хочу быть понятой правильно – все сказанное вовсе не означает, что мне не нравятся все современные постановки, напротив, я с большим уважением отношусь к талантливо поставленным спектаклям. Просто «современный» - совсем не означает «пошлый» и «в стиле экшн». Бывает, режиссер подходит к спектаклю с позиций минимализма - простые, не перегруженные декорации, сдержанное оформление… Но если это выполнено с большим вкусом и чувством меры – замечательно, я только за. 

«Жизнь на сцене»

- Что, на Ваш взгляд, могло бы вернуть Вашему любимому жанру – опере народную любовь?
- Акцент на действительно талантливого, харизматичного певца-актера. Это единственный, на мой взгляд, пусть к настоящей народной, а не сомнительной медийной популярности, путь к возрождению подлинного интереса и любви к жанру. Если ставка делается на талант, на Личность - тогда вся постановка начинает играть как бриллиант под правильным освещением. Когда освещение косое – не стоит ждать настоящего блеска даже от самого драгоценного камня. Пока, к сожалению, мы видим именно такие перекосы - акцент часто делается на скандальозного режиссера, желающего привлечь внимание публики в первую очередь к собственной персоне, утвердить свое эго. Вспомните великого Шаляпина! Перед его выступлением в опере Арриго Бойто «Мефистофель» в Ла Скала многие итальянские газеты вышли с категоричными публикациям, смысл которых сводился к тому, что не стоит приглашать российских знаменитостей для исполнения итальянской оперы, когда есть и свои отличные певцы, умеющие так держать ноту, что куда там этому русскому! 
Когда Федор Иванович вышел на сцену на первую репетицию, он повел себя, на взгляд итальянских коллег, как-то странно. Обходил сцену, как будто что-то искал. Между ним и стоявшим за дирижерским пультом великим Тосканини состоялся следующий диалог:
- Я хочу услышать Ваш голос! – попросил дирижер.
- Маэстро, Вы сейчас его услышите, но сначала я хочу почувствовать сцену, понять, как мне на ней существовать.
– Ну, Вы же знаете, для итальянцев это на втором месте.
– А для меня – на первом.
– Хорошо, я уважаю Вашу позицию, поступайте, как Вам угодно. 
Первая репетиция, вторая, премьера…И вдруг великий Энрике Карузо, тут же поющий партию Фауста, знаменитый Анджело Мазини – все уходят на второй план. Почему? Потому что они выходят на сцену, ставят роскошные ноты, но тому, что мы называем «жить на сцене» - этому их не учили, это для них не важно. 
А на галерке уже заготовлены помидоры и тухлые яйца, клакеры готовятся освистать русского баса… И тут появляется Федор Иванович – эффектный, впотрясающем гриме. Скидывает плащ, публика видит мощный оголенный торс с наклеенными рыжими волосами – одно слово, Мефистофель! Шаляпин встает на возвышение – поет «с горы». Галерка замерла… Позже Шаляпин вспоминал, что заранее был уверен – не только голосом, но и своим актерским даром он все равно одержит победу. Так оно и случилось. К концу первого акта вся галерка уже была его, люди кричали – «Браво, ШаляпИно!» 
Мы знаем об этой истории от прекрасного писателя Леонида Андреева, который был на той премьере в Ла Скала. 

Кризис жанра

- Что сегодня мешает появлению новых талантов? Есть ли сегодня музыканты-педагоги, способные воспитать не просто хорошего вокалиста, но актера и Личность?
- С этим как раз большие проблемы. Сегодня крайне мало молодых певцов – личностей, индивидуальностей, ярких талантов. Дело даже не столько в педагогах. За последние десятилетия накопился целый комплекс проблем. Сейчас у нас действует примитивная схема – если есть люди, которые готовы платить за начинающего певца – его берут в молодежные программы различных оперных театров. Молодым талантам крайне сложно пробиться, они даже не могут показать публике то, на что способны. Сегодня аренда Большого зала консерватории – если, к примеру, кому-то захочется представить публике молодых музыкантов и певцов – обойдется организаторам в 30 тысяч долларов. Это почему-то стало считаться «коммерческим проектом». Какими же в этом случае должны быть цены за билеты, чтобы хотя бы «отбить» затраченные на аренду деньги? Как минимум – от 2 до 5 тысяч рублей. Разве зритель сможет заплатить такие деньги, если речь к тому же идет не о мировых знаменитостях, а просто о начинающих одаренных музыкантах? Кто в такой ситуации имеет шансы выдвинуться, выйти на первый план? Те, за кем стоят серьезные деньги, те, кого «двигают» медийными средствами, кому состоятельные люди готовы оплачивать заграничные стажировки, обучение и прочее, или партии, которые на этом зарабатывают политические дивиденды.
По-настоящему талантливые ребята остаются в стороне. Подтверждением этому стал нынешний конкурс Чайковского - первыми в вокальных номинациях стали корейцы и монголы. Мыслимо ли это было несколько лет назад? Когда мы перечисляем те имена, которые открыл миру конкурс Чайковского в прежние годы, становится очевидным, что сегодня мы переживаем острый кризис в подготовке и продвижении одаренных музыкантов. 
Посмотрите, сколько стоит абонемент в филармонию, абонементы Большого зала консерватории – многие ли настоящие ценители способны приобрести их за такие деньги? Такой клубок проблем одним махом не распутаешь. Все это следствия государственной политики, которую мы наблюдаем уже многие годы. В одиночку тут ничего не изменить, должна быть воля государства, необходимо создать программу по отбору и поддержке по-настоящему талантливой молодежи. Сейчас этого нет. У нас все ищут национальную идею. Но без возвышения человеческого духа, без возвышения человеческой личности, умения разглядеть талант и дать ему настоящий ход мы никогда ничего не добьемся. Интерес в первую очередь должен быть именно к личности, а не к деньгам!

Воспитание публики

- Но воспитывать надо не только новых музыкантов, певцов, но и публику… Вы выступаете на сцене уже много лет - изменилась ли публика за эти годы?
- Кардинально изменилась. Я начинала выступать больше 30 лет назад. Мой первый выход на сцену состоялся, когда я была студенткой второго курса Московской консерватории. Мне повезло, за эти годы я видела самую лучшую публику. Другие глаза, другая, во многом, к сожалению, утраченная манера слушать и слышать, умение воспринимать и глубоко сопереживать. Сегодня на концерты приходят очень разные люди. В зале теперь чаще можно увидеть людей, для которых такие посещения входят в понятие «статусно». Но надо уметь раскрывать и эту публику, работать с ней. Да, понимание приходит не сразу. Энергетически и эмоционально концерт классической музыки можно сравнить с посещением храма. Одно дело, когда вы приходите в храм с историей, в намоленное место, и совсем другое – в «новодел». Но когда-то и «новодел» может стать намоленным местом, если прихожане в него потянутся. Так и здесь – приходя к публике, которая привыкла бывать на концертах высокой музыки, исполнитель чувствует большую отдачу, но и для неподготовленного слушателя музыканту, вокалисту, дирижеру надо выкладываться по полной, прилагать все свои силы, чтобы достучаться до него. Но какое же счастье, если это происходит! 
В Угличе у меня был потрясающий случай. Я опекаю один детский дом, в котором собраны дети из очень сложных семей, с очень тяжелыми судьбами, не знающие, что такое родительская любовь. Помогаю, привожу подарки этим детям, приглашаю их на свои концерты. Есть среди этих детей десятилетний мальчик, очень зажатый. Спрашиваю: «Хочешь придти на концерт?» - «Я никогда не слышал классическую музыку». Пришел. В музыкальном салоне, посвященном графу Шереметьеву и Прасковье Жемчуговой, я говорю о русских примадоннах, пою арию Кармен и в этот момент дарю цветок этому мальчику – как Кармен дону Хозе. Он краснеет, смущается, а после концерта бросается мне на шею и говорит: «Спасибо тебе. Я больше ни одного твоего концерта не пропущу». Было настолько трогательно, что я расплакалась. Это дорогого стоит. Я уверена - музыка вносит высокие вибрации в отношения людей. 
У меня был гениальный учитель - Надежда Матвеевна Малышева-Виноградова, педагог-концертмейстер оперной студии Станиславского, концертмейстер Шаляпина и жена выдающегося филолога, пушкиниста Виктора Виноградова, в учениках которого числятся Лотман, Лихачев, Андроников, Никита Толстой и многие другие отечественные писатели и филологи. Она всегда говорила: «Публику надо воспитывать, с ней надо работать, не оглядываясь на ежесекундные потребности, на быстроменяющуюся моду, вкусы». 
Но есть и другая сторона медали - сегодня, на мой взгляд, идет процесс оглупления зрителя. Почти нет сольных концертов хороших вокалистов. Даже в филармониях востребовано самое простое - популярные арии с оркестром либо еще что-то «раскрученное». Я предлагала организовать программу из произведений Шуберта и Глинки - двух равновеликих гениев, творивших в одной эстетике - и услышала в ответ: «Вы думаете, это будет кому-то сегодня интересно?». И эти слова звучат не на шоу-площадке, а в филармонии! Сегодня правят бал не творческие люди, не гении и ценители искусства, а «успешные менеджеры», чей подход крайне прост - получить деньги и отчитаться: «Средства освоены». Кассовость стала главным критерием. Но если речь идет о культуре – такой подход губителен, он растлевает людей. И все же я думаю – такое положение вещей продлится недолго. Уверена, что опера снова вернется к тому, что заложено в самом жанре.

Личность и сцена

- На чей концерт Вы бы пошли сегодня с удовольствием – речь не обязательно о классическом вокале?
- К сожалению, на концерт к Герберту фон Караяну, Леонарду Бернстайну и многим другим гениальным музыкантам, композиторам мне уже никогда не попасть. Нет с нами бесконечно мною уважаемой Ирины Константиновны Архиповой. Ушел и Евгений Федорович Светланов, на постановки и концерты которого можно было бежать не раздумывая. Если говорить о современниках – с удовольствием пою в концертах харизматичного дирижера Александра Сладковского (главный дирижер симфонического оркестра Татарстана), непременно пошла бы и на большого музыканта, оперного дирижера Рикардо Шайи. К счастью, появляются и новые имена, молодые исполнители. Мне нравится пианист Николай Луганский – на его выступлении тоже хочется побывать. К сожалению, он не так известен, но это действительно одаренный музыкант. Интресный пианист Борис Березовский. Очень ценю тех, кто способен на открытия в музыке. Есть и другие имена, другие исполнители, чье творчество мне интересно.

- Вашему сыну сейчас 18 лет – для многих это возраст протеста, время рока, рэпа, альтернативной музыки. Вы в юности тоже любили The Beatles и The Rolling Stones. Какую музыку он предпочитает и насколько совпадают ваши музыкальные предпочтения?
- Да, это правда. В 9-10 классах я пела в эстрадно-джазовой студии, где занимались очень интересные ребята, хорошие музыканты. Мы перепелимножество песен из репертуара Эллы Фидцджеральд, Луи Армстронга, The Beatles, Deep Purple, The Rolling Stones. На наши школьные концерты сбегался чуть не весь район. Андрей другой. Хотя он тоже слушает много современной музыки, знает все ее направления и тенденции, да и сам очень современный молодой человек, занимается карате, многим интересуется - и все же по-настоящему он увлечен лишь классической музыкой. Раскапывает в Интернете редкие записи: «Я нашел, как Гленн Гульд играет «Брандербургские концерты» Баха». Ему интересно сравнить записи молодого Гульда с его же исполнением в зрелом возрасте. Его мир – это мир Большой Музыки. Как сложится судьба моего сына – это известно только Богу. Сейчас Андрей перешел на четвертый курс колледжа при консерватории, хочет быть симфоническим дирижером. Получил премию на Международном конкурсе в Испании. Меня радует, что в нем проснулись хорошие исполнительские амбиции, чего раньше не было. Сейчас он занимается по шесть-семь часов в день. Недавно вернулся из Америки, где был со своим педагогом. Такие поездки не просто позволяют приобретать новый опыт, они расширяют кругозор, устанавливают новые творческие планки, помогают оценить собственные силы и определиться с новыми целями. Музыкант не может быть узким профессионалом, это должен быть человек с широким кругозором, с обширными знаниями, с собственной мировоззренческой системой. В этом я уверена и как певица, и как педагог. Сейчас я занимаюсь с тремя молодыми вокалистками, стажерами. Мне очень хочется воспитать их так, чтобы они обладали индивидуальностью, исполнительской харизмой. Потому что, помимо выявления тембра, помимо профессиональной постановки голоса, нужна духовность, собственная эмоциональная палитра, нужно умение чувствовать. Необходимо воспитывать в молодых вкус, любовь к тому духовному и творческому наследию, которое оставили нам наши предшественники. Я даже рекомендую им какие-то книги, постановки, концерты – душу надо тренировать, иначе в ней ничего не прорастет, и ты не сможешь заинтересовать слушателя. 

От Паши Жемчуговой до Полины Виардо

- Над какими проектами Вы сегодня работаете? Где выступали в последнее время и что запланировали на будущее?
- Проработав столько лет на сцене, сделав себе имя, я могу выбирать то, что мне действительно нравится, тот материал, с которым мне интересно работать. Собственно говоря, без внутренней свободы, свободы проявления творческих возможностей нет настоящего артиста. И я считаю, что за тридцать лет своей оперной и концертной жизни свою свободу я заслужила. 
У меня сейчас очень разные направления деятельности - иногда совершенно неожиданные. Когда человек открыт для всего нового, интересного, не смотрит уперто в одну точку, для него открываются все новые возможности. Мне предлагают участие в самых разных проектах - например, «Мода и музыка», «Живопись и музыка». 
Провожу музыкальные салоны, посвященные разным эпохам и темам. Одна из самых ярких - любовь Полины Виардо и Ивана Тургенева. Это два человека, соединившие всю западноевропейскую и российскую культуру XIX века. Тургенев, когда Виардо приехала в Россию, познакомил ее с лучшими поэтами, музыкантами, художниками - Даргомыжским, Варламовым, Фетом, Глинкой, Рубинштейном - цветом русской культуры. Они организовывали музыкальные салоны, куда приглашали своих друзей и знакомых – лучших людей своего времени. Виардо, в свою очередь, свела Тургенева с влюбленным в нее Альфредом де Мюссе, с Оноре де Бальзаком, Шопеном, Жорж Санд, Сен Сансом, Листом, Брамсом. Практически вся отечественная и европейская элита была замкнута на этих двух фигурах. Потрясающая тема. 
Недавно я вернулась из города Плес в Ивановской области. Очаровательный город, левитановские места. Там есть домашний театр Шаляпина, где выступали сам Шаляпин, Сергей Рахманинов. В этом театре я провела два салона. Первый «Виардо – Тургенев», второй посвящен Дягилеву и его окружению. 
С огромным успехом прошел музыкальный салон в Угличе, где в губернаторском доме висит портрет первой русской примадонны, оперной певицы, угличанки Параши Жемчуговой, крепостной девушки, впоследствии – жены графа Шереметьева . Именно с него началась история русской оперы. Проводя эти салоны, я не просто оперирую какими-то фактами, я представляю ушедшую эпоху как актриса, становлюсь Парашей Жемчуговой, Полиной Виардо. Собирая материалы о тех временах,открываю для себя фантастические вещи, которыми мне хочется поделить со зрителем.
В сентябре состоится салон в Архангельском. Сейчас в театре Гонзага, к сожалению, качественные концерты редки. А ведь это барочный театр, где как раз место для барочной оперы. В моем салоне обязательно будет звучать музыка барокко, включая Моцарта. 
Кроме того, в моих ближайших планах - создание своего оркестр из молодых одаренных исполнителей. Мне хочется собрать музыкантов, у которых горят глаза, которые хотят репетировать и понимают, что такое исполнительские традиции, хотят выступать, иметь серьезный репертуар. Основа уже есть – секстет из молодых музыкантов, выступающих со мной на музыкальных салонах. Будем создавать собственный стиль и «фирменное» звучание оркестра под эгидой Русского музыкально-просветительского общества, которым я руковожу. Идею его создания я взяла у братьев Рубинштейн, Антона и Николая, великих российских музыкантов. Братья создали общество, находившееся под опекой Попечительского совета Государя императора. Из этого общества выросли лучшие русские оркестры, Московская и Петербургская консерватории. Его устав мы взяли за основу, создавая свое общество. 
Недавно поступило предложение от Пушкинского музея – планируется очень интересный проект к юбилею ГМИИ, в котором будет представлен некий «симбиоз» живописи и музыки. Мне предлагается наполнить его моими музыкальными ассоциациями к любимым полотнам Ренуара, Дега, других знаменитых художников. Конечно, я согласилась. Ну и гастроли повсюду – их немало. И съемки и записи – в общем, - кипение!

- У Вас плотный график, разъезды, концерты. Как семья относится к Вашей постоянной занятости? Или муж с сыном уже привыкли, что Вы принадлежите не только им, но и публике в зрительном зале?
- И сын, и муж всегда относились к моей работе с пониманием. Роберт – не просто мой муж, он для меня еще и лучший друг и строгий критик! Я бесконечно ценю то, как он умеет слушать и слышать партнера. Иногда достаточно взгляда, чтобы он понял, что я хотела ему сказать. Роберт всегда поддерживал меня, помогал абсолютно во всем. Когда Андрюша был совсем маленький, у меня был контракт, нам пришлось лететь в Сан-Франциско. Тяжелый 15-часовой перелет. Из-за разницы во времени сын просыпался в полпятого – в пять утра. А у меня репетиции с десяти. Надо высыпаться, надо быть в форме. Роберт брал Андрюшу и шел гулять. Все бомжи, как раз в это время оккупирующие улицы Сан-Франциско, их узнавали и приветствовали. Роберт шел в круглосуточное кафе, брал себе капучино, давал бутылочку с молоком Андрюше, и так они проводили утро. Я никогда не слышала ни одного слова укора, упрека. Ни-ког-да! Когда я благодарила его за это, он отвечал: «О чем ты говоришь, мы же семья. Если я вижу, что это необходимо и могу что-то сделать – я делаю». Но и я, в свою очередь, готова сделать для него все, что в моих силах. 

Ирина Овечкина 

Источник: http://www.womenofrussia.org/interview.aspx?Id=286

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Хорошая бацилла от Любови Казарновской

Любовь Казарновская

26.12.2008

Как вы узнали, что музыка — это ваша судьба?

Я пела. Вот сколько себя помню, все время пела — пела все, что слышала. Я еще не ходила, мне было 10 месяцев, и на звук «а» или какой-то мне одной ведомый звук я воспроизводила все, что слышала. Видимо, эта потребность в мелодии, в ее выражении во мне была всегда. И я думаю, что это самое правильное. У ребенка потребность воспроизводить мелодию, если он музыкальный, возникает очень рано. Мой сын, еще будучи во мне, когда я была на седьмом-восьмом-девятом месяце беременности (я очень долго пела, работала до конца восьмого месяца), удивительно себя вел. Последний мой контракт был в Испании — «Реквием» Верди в Мадриде. И там солисты поют поочередно. Когда я садилась, он просто хулиганил со страшной силой — у меня платье гуляло во все стороны. А как только я начинала петь и особенно вот эти совершенно невероятные места в «Реквиеме» Верди — «Освободи меня, Боже» (Libera me, Domine) — он затихал, и во мне была полная тишина и какое-то умиротворение. То есть они там внутри все слышат. И мало того что слышат, они вибрируют вместе с тобой в этих вибрациях. И когда он родился, он был у нас достаточно спокойный парень, но когда мы ставили Моцарта и Верди, у него была блаженная улыбка на лице. Ну, что эта кроха понимает? Но он лежал тихо-тихо, и у него такое было выражение, как будто он не здесь, и мы вообще его не слышали и не видели. Они воспринимают и слышат намного больше, чем мы думаем.

Что вы считаете самой большой победой в вашей судьбе, карьере? Вашей человеческой победой?

У меня был год, когда умерла моя мама. Умерла довольно молодой. Тогда только началась моя карьера на Западе, и у меня был какой-то внутренний срыв. После смерти мамы я заболела бронхиальной астмой. Я вообще не могла музыку слышать: все было связано с ней, она была моим очень большим другом и помощником и каким-то сотворцом. Все мои самые важные контракты — и в Венской опере, где была «Сила судьбы», и в Метрополитен «Онегин», и в Чикаго «Трубадур» — это все оперы, которые делались при ней, я начинала петь, и у меня вставал комок в горле. В общем, я год не пела. И я решила, что больше к пению не вернусь. И тогда мой муж и моя пианистка меня каждый день убеждали: ну, давай две нотки споем, ну три, ну фразу — пусть в тебе опять проснется этот интерес, эта любовь к тому делу, которым ты занимаешься и которому отдана твоя душа. Я говорила: «Нет, не хочу, не могу». И все-таки в какой-то момент вдруг я начала понимать, что я, как мой сын говорил, «и Белоснежка изила» (ожила) — вдруг я «изила». И действительно, сначала была фраза, потом была ария, потом была партия. И я поняла, что не имею права, что Господь мне отпустил дар и талант, как же я могу так им разбрасываться — вот не хочу петь и не буду! Нет, идти на поводу у каких-то своих, может быть, эгоистических чувств и интересов я не имею права. Это была моя очень большая человеческая и творческая победа, когда я себе сказала: «Я выйду на сцену. Я буду продолжать петь, несмотря на свою внутреннюю боль, несмотря ни на что». И я вышла на какой-то совершенно новый для себя человеческий и творческий этап — я стала другая. Из талантливой девушки, талантливой молодой певицы я превратилась в профессионала. Я поняла, что меня не сломить, я могу идти вперед несмотря и вопреки. И сейчас я знаю, что я не «на глиняных ногах», что меня не сделал никакой продюсер, импресарио, дирижер — я сама, «сам с усам», и это очень важно.  Мне кажется, что в России существует традиция восприятия оперы как некоего имперского, монархического жанра. И оперная певица — это всегда что-то очень триумфальное, напыщенное. Рассказывают, как одна актриса Большого театра еще в глубоко советские времена ходила зимой по Москве в роскошной шубе, у которой на воротнике был государственный орден. Да, может быть, есть такой стереотип оперной певицы, но он сегодня разрушен. Я как раз абсолютно не понимаю этого, и мне кажется, что это глупо. Раньше могла вот такого размера певица выйти на сцену и просто красивые звуки издавать — такая была культура оперы в XVIII веке, в эпоху кастратов.

То есть был такой высокий заборчик, и за ним что-то чудесное — райские сады, ангельские голоса, кущи…

Да-да, была такая традиция. И очень долго, надо сказать, оперный мир от этой традиции отходил. Мама мне рассказывала про мое первое впечатление от Большого театра. Она меня повела на «Евгения Онегина». Мне было шесть лет, и когда я увидела в сцене бала, что Татьяна и Онегин не могут станцевать вальс из-за того, что у Татьяны не позволяет грудь, а у Онегина — живот, я выскочила из зала с ревом и сказала: «Мама, это совершенно не тот Онегин, который нарисован на моих картинках в томике Пушкина: там тоненькая Татьяна с косой, совершенно очаровательная, и не менее прелестный Онегин с кудрями, тонкий и молодой». Я сказала: «Это не Евгений Онегин, и никогда больше меня на оперу не води». Но тогда эта эстетика признавалась. Сегодня — нет. Сегодня, если ты мало соответствуешь своему персонажу, если ты выглядишь как надутая бочка, — все, режиссер имеет право расторгнуть с тобой контракт, как произошло с одной моей коллегой. Ей сказали: если вы в ближайшее время не потеряете, по-моему, 50 фунтов (это около 25 килограммов), мы вынуждены будем расторгнуть контракт, и вы не будете выступать на королевской сцене Ковент-Гардена. Но я вообще всегда была такая, как сейчас. Оперный артист — это прежде всего артист, он должен хорошо двигаться на сцене, его пластика должна быть так же правдоподобна, как и музыкальное выражение того, что он делает. Есть, может быть, две-три оперы, в которых можно поставить две тумбочки в виде вокалистов — и это съестся: это оперы барокко, может быть, какая-то одна из ранних опер Верди. Но это так красиво с точки зрения музыки, что это зритель съест. И то не всякий. Это съест американский зритель. Потому что американские девушки-певицы до сих пор очень большие. Но европейский уже не съест. Человек может быть некрасив, но он должен быть достоверен на сцене. Как Тереза Стратос, которая в фильме Дзеффирелли «Травиата» играла с Доминго. Это очень некрасивая женщина, но она абсолютная Виолетта Валери. Веришь каждому слову и каждому взгляду, и она настолько лишена этой идиотской пафосности оперной певицы, которая встала, надула грудь, взяла побольше дыхания и завопила. Будь то оперная сцена или концертная, я хочу видеть ту правду, которая заложена во всех этих произведениях, а не вот это: «А, сейчас я вам покажу, какой у меня голос!» Такие вещи меня просто пугают.

Вы сейчас приезжаете в Россию и работаете на грани драматического шоу. В чем смысл таких жестов для классической оперной певицы?

Нет-нет, я как раз работаю в стиле классической певицы. Единственный раз я сделала шоу к 20−летию своей творческой деятельности. Там я показала как бы весь спектр: опера, оперетта, мюзикл, шансон. Это было один раз. И это был очень интересный эксперимент. Сейчас я как раз езжу в Россию с сольными концертами — это форма музыкального салона.

То есть это камерные программы?

И камерные, и не камерные. Я туда включаю и очень оперные, очень сложные вещи, и совсем тонкие камерные миниатюры. Это «салон Виардо», история любви Тургенева и Виардо. Это две фигуры, которые соединили культуру России и Западной Европы. Она была ближайшей подругой и Сен-Санса, и Берлиоза, и Глинки, и Даргомыжского, и Чайковского. Тургенев ввел ее в литературные круги, она его — в музыкальные. И это дало, конечно, невероятный сплав. Никто сегодня такие серьезные концерты здесь не делает, к сожалению. Многие мои коллеги, которые ездят по России, работают «на грани»: военные песни, советские песни и опера или пошленькие обработки оперных арий. Вот это называется «на грани». А у меня салон — это те композиторы, которых пела Полина Виардо. Ни одного полуклассического произведения: Гендель, Скарлатти, Моцарт, Глинка, Даргомыжский, Чайковский, кончается Мусоргским. Такая панорама классической музыки, начиная от барокко и кончая концом XIX — началом XX века. Кстати, недавно концерт я делала — «Шедевры XX века». Это вот такой мой XX век: там были и Прокофьев, и Рихард Штраус, и Рахманинов, и Пуленк, и Шенберг — это все классика.

А чем вы можете объяснить желание классических оперных певцов — Кабалье, Паваротти — как-то сместиться в сторону стадионов?

Очень легко могу объяснить. Люди, которые сделали такую сумасшедшую оперную карьеру, как Паваротти, который почти 40 лет выступал только на оперной и концертной сцене, так же как и Кабалье, так же как и Доминго, — они «пошли в массы». И это только при специальной оказии, при очень интересном проекте, каким была «Барселона» с Фредди Меркьюри. Она же к Олимпиаде в Барселоне была написана.

Мало того что это было эффектно, это было еще безумно красиво.

Это очень красиво, очень! Так же, как и знаменитый проект «Термы Каракаллы» с тремя тенорами… Это летний фестиваль. Со всей атрибутикой шоу — представьте себе эти колонны в Термах Каракаллы, очень правильный свет. И они пели от ну просто совсем классических теноровых хитов до «O, sole mio» и «Очи черные». Они прошли по всему репертуару, такой веер развернули. Я считаю, что это очень красиво.

А как реагирует публика?

Прекрасно! Сами певцы и говорили: мы рассчитываем на публику не ту, которая идет в Musikverein или Карнеги-холл, а на широкую публику. Это публика, которая приехала в Италию отдохнуть или просто нас любит как певцов. Там были все — и дети маленькие были. А смотрите: Нью-Йорк, Центральный парк — когда заканчивается сезон в Метрополитен Опера, в Центральном парке происходят такие гала-концерты больших солистов. И Паваротти был первый, кто вышел к 20 тысячам зрителей в этом парке. Они сидят на траве, они наслаждаются — это теплая нью-йоркская ночь, и Паваротти для них поет их любимые арии и песни. Это чудо! Но это, конечно, как оказия. Основной вид их деятельности все-таки оперная сцена. Колоссальное мастерство. Колоссальный профессионализм. Как-то Шаляпин приехал в «Яр» и спел с цыганами «Очи черные». Вся Москва потом умоляла его сделать такой концерт. Это такая затравка, понимаете? И большой артист себе это может позволить. Вот только начинать с этого нельзя.

Мне кажется, что прелесть такого жеста начинается с какой-то определенной точки мастерства.

Да, совершенно правильно. Это не начало вашей творческой жизни ни в коем случае. И это не каждому позволено. И не каждый будет выглядеть в этой ситуации настолько достойно, как Шаляпин. И, может быть, это даже какое-то испытание для артиста: изменит тебе вкус или нет, пойдешь ты во все тяжкие? И вот если ты в них пойдешь — значит, понятно, какого класса ты артист. А если продержишься на этой грани — несмотря на жанр, несмотря на эту внешнюю ресторанность, останешься на высоте, великим артистом, — тогда да, имеешь право.

Нет ли в таких жестах попытки разрушить некое гетто для классики? Мне кажется, что закон медиарейтинга и закон ваш, закон профессионализма, — совершенно разные пространства, несообщающиеся сосуды.

Знаете, сейчас вот этими салонами я этот барьер, это гетто преодолела. Знаете почему? Раньше организаторы моих гастролей говорили: «Любовь Юрьевна, это так все элитарно. Нам бы чего попроще». То есть «Ямщик, не гони лошадей» — это уже суперклассика. Я говорю: а давайте попробуем пойти от обратного, давайте попробуем сделать так, чтобы люди чувствовали себя вовлеченными в достаточно простой разговор о классической музыке. Именно это я и делаю сейчас в своем салоне. Я, например, рассказываю о том, что Шуберт композиции учился у Сальери, отравителя Моцарта; и как за Сальери этот хвост тянулся, и как он Шуберту о Моцарте говорил. На самом деле, конечно, никто никого не травил, и Сальери вообще никакого отношения к смерти Моцарта не имел. Но, конечно, была безумная зависть и ревность. Потому что Моцарт — это как космос, это космический дар, а Сальери — все от головы. Он замечательный был композитор, но все сделано головой. И потом я пою «Серенаду» Шуберта, которая написана после прослушивания «Маленькой ночной серенады» Моцарта, которую ему играл Сальери. И знаете, люди от мала до велика приходят потом ко мне за кулисы за автографом и говорят: «Вы в нас пробудили такой интерес — сейчас побежим в библиотеку, найдем литературу на эту тему и почитаем: нам интересно. Вы рассказали нам просто детективную историю». Я нашла эту узенькую, может быть, но все-таки дорожку к людям, они чувствуют, что они часть этого процесса — познавания классики.

То есть вы соединили абстрактную музыку и реальную человеческую историю?

Совершенно верно. Я предлагаю такую форму игры, и люди вовлекаются вместе со мной в этот мини-театр. И им это безумно интересно, они открывают этим ключом ту потайную дверь, которой боялись: а вдруг там герцог Синяя Борода сидит, который отрубил головы всем своим женам? Но они открывают эту тайную дверь классики и видят, что это такое пространство, в котором им хорошо. Это очень важно сегодня. Сегодня странное время — число зверя как бы господствует над нами, время X, время, когда дух преодолен материей. Материя, материальные интересы, к сожалению, подавили духовную работу человека. Клапан закрылся, и вам в этом времени узко, тяжело, вам не хватает воздуха, вам нечем дышать. Мы дышим этой грязью, которая вокруг нас, этим воздухом, который в нас запихивают. Очень важно показать, что можно приоткрыть форточку — и будет другой воздух, будет другой мир, про который мы даже, может быть, сегодня не думаем. То есть надо заронить вот эту бациллу. Нас забили бациллой дешевки: дешевой музыки, дешевой литературы. Посмотрите, сколько унижений вокруг: эти отпечатки пальцев, которые мы должны сдавать во всех посольствах, аэропортах. Эти унижения, через которые нас везде пропускают: унизительная литература, унизительная музыка, пошлые шутки по телевидению. Это ужасно!

Вы хотите сказать, что люди стали бояться большого искусства, что человек уже не понимает, как он может соотнести себя с чем-то подлинным, настоящим?

Да! И люди, которые действительно настоящим занимаются, они сегодня большой подвиг совершают, потому что они живут несмотря и вопреки — они каждый день преодолевают это пространство пошлости, непонимания, отвержения всего, разрушения ценностей. Ты для себя каждый день совершаешь маленький подвиг во имя себя, во имя своей души, во имя своего нетленного духа — это очень важно. И в ком есть эта сила, он должен за это бороться. Я считаю: пусть у меня 1000 человек в зале, или 600–700, но они уходят уже другими, они уходят, зараженные вот этой хорошей бациллой. Одна женщина мне написала письмо, что мой концерт вылечил ее от давления, и она целый месяц летала. И для меня это очень важно. Как для человека прежде всего. Я веду сейчас программу на канале «Культура» — «Романтика романса». Потому что вижу для себя и для людей возможность просто уйти от этой гадости и пошлости. Я хочу с ними поговорить на человеческом языке про хорошее — про хороших композиторов, показать им хороших певцов, рассказать какие-то интересные, трогательные человеческие истории. И эта программа сейчас самая рейтинговая из музыкальных программ на «Культуре». Я вижу, что это не впустую, это нужно сегодня, без этого нельзя.

Но когда мы имеем дело со словом — это материя, с ней можно научиться работать. А голос, что такое голос?

Я считаю, что голос, равно как и слово, — это внутреннее состояние души. Только слово высказывается, вы можете выбрать из словесной руды то, что нужно, а голос — это то, что рождается сиюминутно, какой-то моментальный порыв. Естественно, с голосом надо родиться, это правда. Должно быть природное основание, для того чтобы ты почувствовал в себе это безумное желание — петь. Но к этому состоянию надо подготовиться. Чем? Надо обязательно найти педагога, который вас проведет через лабиринты этой красоты и заставит вас эту силу, эту энергию от звуковой волны в себе почувствовать и высказать вокализами, помноженными на слово. Но я не верю в то, что голос может приобрести выточку и краски, если вы внутренне не ритор. Как говорил Шаляпин, голос, как субстанция, меняется от окраски слова. У среднего певца есть одна краска для гласной «а», для гласной «и» и т. д.; у большого мастера-профессионала, который своим голосом рисует картины, — у него пять-шесть-семь градаций только одной гласной «а».

А как вы управляете этим процессом?

Вы сами — инструмент. Скрипач может взять в руки скрипку, пальчик подвинуть на миллиметр вправо-влево, и от этого меняется окраска его звучания, и он это видит — это физиологически активно-видимый процесс. А мы работаем вслепую. Это какая-то божественная сила, которая через тебя идет, и иногда она тебе подчиняется. А если ты не в том вокально-физиологическом состоянии, она тебе не подчиняется. Такое впечатление, что кирпичи возишь — не можешь никак настроиться. Но что такое профессионал-певец? Это не только тот, кто умеет на правильный клапан нажать, чтобы его голос звучал, а тот, кто себя может настроить на одну волну с Богом, с космосом, с Вселенной — как угодно это называйте. То есть, если вы выходите на какую-то концертную программу или спектакль, вы должны себя настроить и на этого композитора, и на эту эпоху, и на это звучание. Вы сразу отличите технаря-певца, который просто очень хорошо берет ноты: вам станет скучно через две минуты, вы видите, как он выводит там свои рулады и берет одну нотку так, другую — так. И вы сразу увидите мастера, который стоит и творит — как Шаляпин, как Мария Каллас. Марии Каллас сколько раз говорили: вот тут недостаток, там недостаток. Но она вас накрывала этой своей энергией, этим цунами, этим своим биополем, и вы в этом биополе вместе с ней крутились. Говорили, что во времена Шаляпина были басы намного более «басовые» — как дадут нижнюю ноту, так все люстры загремят. Шаляпин не этим брал. Он говорил: я, может быть, в спектакле одну-две ноты даю просто для впечатления, для дураков, я зрителя вовлекаю и тащу, как на канате, в свои энергетические сети. Его дочь Ирина Федоровна вспоминает, что он взял ее на спектакль «Демон» Рубинштейна. Ей было шесть лет. Он сделал грим и позвал ее в грим-уборную. Она зашла, а он метнул на нее такой взгляд — он был абсолютным демоном, — что она выскочила и сказала: «Папочка, я зайду потом». И это было так страшно, потому что он уже был не здесь. Когда вы умеете в это состояние войти, вы перестаете быть певцом, вы перестаете быть во власти ноточки, ваш голос начинает жить самостоятельной жизнью вместе с вашей психофизикой. Открывается какая-то антенна, и вы перестаете ходить по земле, вы становитесь творцом, работающим с более высокими энергиями. Вот это для меня и есть певец-творец, который понимает, что его голос — это космическая антенна, локатор, развернутый туда. Я такого сразу вижу. Я две минуты слушаю, и мне все понятно: или я буду сидеть и слушать, как он взял ту или иную ноту, или я буду наслаждаться искусством.

У китайцев была такая традиция: каждый новый император называл музыкальный жанр, который, по его мнению, отражал суть его правления. Вы можете — как музыкант, как человек — определить жанр России сейчас?

Какофония. Я сегодня слышу какофонию. Что такое какофония? Это набор беспорядочных звуков — кто во что горазд, кто на каком инструменте может, тот и вопит погромче. Больше всего у нас вопят медные трубы. А мне хотелось бы мелодии и слитности. Мне хотелось бы настоящей линии. Станиславский говорил, что искусство и вообще что-то настоящее начинается там, где есть непрерывность. Кантилена, как говорят итальянцы. Протянутая мысль от и до — мне бы этого хотелось везде: и в музыке, и в литературе, и в жизни, и в умах, и в душах.

Ольга Андреева, корреспондент отдела «Науки» журнала «Русский репортер» «Русский репортер» №17 (47)/8 мая 2008

Источник: http://www.vokrug.tv/article/show/Horoshaya_batsilla_ot_Lyubovi_Kazarnovskoi/

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

Любовь Казарновская: Если нет работы духа, любая пластика бессильна

Каков ваш секрет сохранения молодости?

Классики правы, когда утверждают, что после сорока мы награждаемся тем лицом, которое заслуживаем. Все наработанное духовно уже отражается визуально. Понятно, признаков старения не избежать, тем более у артистов с их вечным гримом и перелетами. Однако и в нашей среде видны люди, живущие мощным внутренним состоянием. Что называется, дух светится, глаза проступают, и ты чувствуешь их невероятную наполненность. Я встречала немало таких. Например, мой педагог по вокалу Надежда Матвеевна Малышева, к которой я впервые пришла, когда ей было почти восемьдесят. Я была поражена: ей нельзя было дать больше пятидесяти. Да, были морщинки, но глаза при этом светились. А сколько энергии она вокруг себя распространяла! Годы сбрасывались автоматически! Вывод: в любом случае важна работа духа. Если ее нет, любая пластика бессильна.

Существует ли у вас некий идеал красоты?

На днях я увидела фотографии Софи Лорен, которая в сентябре отмечала 75-летие, – и залюбовалась! Хоть она наверняка и пользуется услугами специалистов, вся ее грациозная стать, лицо, явно свидетельствующее о неутихающей работе над собой, конечно, притягивают еще каким-то своим скрытым смыслом. Актриса ежедневно занимается йогой, медитирует, читает духовные книги... Для меня она гораздо интереснее сегодня, нежели в молодости.
Восхищаюсь я и Марией Калласс. Хотя ее карьера и пострадала от личной неустроенности, а внутренний раздрай практически не прекращался, при взгляде на снимки последних лет нет сомнений, что перед вами Женщина с большой буквы. В ней проступает порода и аристократизм – эти вещи наиболее ценны, поскольку не искусственны, и их не купишь ни за какие деньги. При их наличии косметолог и эстетический хирург идет только в помощь.

Как вы относитесь к пластической хирургии?

Если существует патология вроде трех подбородков или нависающих век, то почему бы и нет?! Женщина будет после этого с удовольствием смотреть на себя в зеркало. Но в целом, поскольку швы все-таки всегда видны, я уверена, что провисание кожи можно победить и без помощи пластики, исключительно с помощью правильных процедур и грамотно подобранных косметических средств.



Тем не менее, можете привести примеры удачных операций среди знаменитостей?

Шер выглядит чудесно, хотя мы уже даже не помним, какой она была изначально: певица много лет является завсегдатаем эстетических клиник. Мадонне сделали первоклассно операцию! А вот Николь Кидман изуродовали. Шерон Стоун тоже пострадала от хирургов: глаза ей постоянно тянули - и у нее случился микроинсульт. Все-таки во всем важна мера. К тому же нас обычно завораживает нечто иное… Возьмите Мэрил Стрип: никаких подтяжек, а глаз не оторвать, даже если она просто будет сидеть и читать телефонную книгу!

Вы не поклонница диет?

Нет, ем все: природа мудро распределила полезные вещества в разные продукты, но в крайне малых количествах. Едва чувствую первые признаки насыщения – встаю из-за стола, какие бы еще яства на нем ни стояли. К счастью, мой организм так устроен, что я не люблю вредное - жирное, копченое, консервированное.

А спортом занимаетесь?

Считаю, движение играет в нашей жизни наиважнейшую роль. Я хожу в спортивный клуб, совершаю утренние пробежки, катаюсь на лыжах… И вовсе не для того, чтобы похудеть, а для сохранения мышц в тонусе. Если вы избегаете физических нагрузок, значит, не уважаете собственное тело – храм духа. Я уверена, что не в здоровом теле – здоровый дух, а ровным счетом наоборот: здоровый дух порождает желание иметь здоровое тело. Походка у такого человека пружинистая, легкая, уверенная. Еще не зря говорят: Бог в мелочах, поэтому не стоит упускать деталей и терять время попусту. Например, моя бабушка, даже когда готовила, тренировалась: стояла у плиты на цыпочках, чтобы и в это время тело не переставало получать энергетические импульсы.

Помимо обязательных физических нагрузок, что еще входит в вашу программу по уходу за собой?

Хожу в салон «Интегре», чьим лицом в Италии является Орнела Мутти и Барбара Дурса, а здесь, в России – я. Эту почетную миссию мне предложил сам синьор Барелла, президент компании, который не раз бывал на моих спектаклях в Ла Скала. У этой фирмы замечательные аппараты для мезотерапии – мне и правда приятно их представлять. Уже после пяти-семи процедур виден зримый эффект. А какая у них восхитительная косметика!

На ваш взгляд, можно ли воспринимать фразу «женщина вне возраста» как комплимент?

Да. Люди всегда догадываются, сколько вам примерно лет, особенно если вы персона публичная. Если они видят перед собой женщину ухоженную, которая красиво и достойно преодолевает возрастные изменения, это не может не вызывать безумного уважения и восхищения.

Можно ли быть магнитом для мужчин и в преклонном возрасте?

Безусловно! Особенно, если мужчина не идиот и не гоняется за юными дурочками-моделями. Разумеется, существуют особые любители ног от ушей, молодой смазливой физиономии и недалекого ума. Но если мужчина все-таки ищет в своей спутнице какой-то интерес, взаимопонимание, общность взглядов, тогда только во власти женщины всегда быть для него привлекательной.
 

Источник: http://www.stranamam.ru/

Беседовала Елена Грибкова

51 слушали 3 копий [+ в свой плеер]

Л. Казарновская-"Vissi darte" — Ария Тоски - Пуччини

11 слушали 0 копий [+ в свой плеер]

Л.Казарновская "Хабанера" из оперы "Кармен".

46 слушали 2 копий [+ в свой плеер]

Л. Казарновская и Ф.Киркоров "Time to say goodbye"

Elfina_S (Любовь_Казарновская) все записи автора

КАЗАРНОВСКАЯ Любовь Юрьевна

Лауреат международных конкурсов, доктор музыкальных наук, профессор

Родилась в Москве. Отец – Казарновский Юрий Игнатьевич. Мать – Казарновская Лидия Александровна. Супруг – Росцик Роберт. Сын – Андрей (1993 г. рожд.).

Любовь Казарновская выросла в интеллигентной московской семье, на первый взгляд, далекой от музыкальных сфер: мама – филолог, преподавала русский язык и литературу; отец – генерал запаса, работал на военно-дипломатической работе, автор ряда книг по военной истории. Дедушка по материнской линии был директором физического института, бабушка – главным врачом, бабушка по отцовской линии работала модельером. Старшая сестра Любы пошла по стопам мамы, ныне она уникальный специалист по французской грамматике, регулярно читает лекции в Сорбонне.

Люба пела всегда, с детства серьезно занималась музыкой и после школы рискнула подать документы в Гнесинский институт на факультет актеров музыкального театра, хотя готовилась стать студенткой факультета иностранных языков и тогда еще всерьез не задумывалась о карьере певицы. Однажды один известный педагог по вокалу сказал ей, что у нее настоящий оперный голос с очень интересным, необычным тембром и она сможет в силу своей индивидуальности найти себе такие партии, в которых будет единственной. И как только Казарновская стала петь своих любимых композиторов – Верди, Пуччини, Чайковского, Рахманинова, – она поняла, что это на всю жизнь.

Студенческие годы много дали Казарновской как актрисе, но решающей была встреча с Надеждой Матвеевной Малышевой-Виноградовой, замечательным педагогом-вокалистом, концертмейстером Ф.И. Шаляпина, ученицей К.С. Станиславского. Помимо бесценных уроков пения, Надежда Матвеевна – вдова литературоведа-пушкиниста академика В.В. Виноградова – открыла Любе всю силу и красоту русской классики, научила понимать сокрытое в ней единение музыки и слова. Встреча с Надеждой Матвеевной окончательно определила судьбу молодой певицы. В консерватории у нее были и другие чудесные педагоги – выдающаяся певица Елена Ивановна Шумилова и пианистка Любовь Анатольевна Орфенова, с которой она работала на сцене с первых дней. В 1982 году Казарновская окончила Московскую государственную консерваторию, в 1985 году – аспирантуру по классу Е.И. Шумиловой.

В 1981 году, еще будучи студенткой, Любовь Казарновская стала солисткой Музыкального академического театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, дебютировав в роли Татьяны в «Евгении Онегине» П. Чайковского. Широкую известность ей принес Всесоюзный конкурс вокалистов имени М. Глинки, на котором она завоевала вторую премию. Вскоре репертуар певицы пополнили главные партии в операх «Иоланта» П. Чайковского, «Майская ночь» Н. Римского-Корсакова, «Паяцы» Р. Леонкавалло, «Богема» Д. Пуччини.

Затем Любовь Казарновская по приглашению Е. Светланова пела в спектаклях Государственного академического Большого театра – Февронию в «Сказании о невидимом граде Китеже» Н. Римского-Корсакова (1984), Татьяну в «Евгении Онегине» П. Чайковского (1985) и Недду в «Паяцах» Р. Леонкавалло (1985).

Мировое признание певице принесла победа в 1984 году на Конкурсе молодых исполнителей ЮНЕСКО в Братиславе. В том же году за исполнение арии Леоноры из оперы «Сила судьбы» Дж. Верди она была удостоена третьей премии и почетного диплома Конкурса Мирьям Хеллин в Хельсинки, которые ей вручала великая Биргит Нильсон, а в 1986 году она стала лауреатом премии имени Ленинского комсомола.

В 1986 году Любовь Казарновская получила приглашение в Государственный академический театр имени Кирова (ныне Мариинский), 3 года была его ведущей солисткой. За это время она исполнила все главные сопрановые партии, имевшиеся в репертуаре театра. Среди них – Леонора («Сила судьбы» Дж. Верди), Маргарита («Фауст» Ш. Гуно), Донна Анна и Донна Эльвира («Дон Жуан» В.А. Моцарта), Леонора («Трубадур» Дж. Верди), Виолетта («Травиата» Дж. Верди), Татьяна («Евгений Онегин» П. Чайковского), Лиза («Пиковая дама» П. Чайковского), партию сопрано в «Реквиеме» Дж. Верди.

Первый зарубежный триумф певицы состоялся в 1988 году на сцене лондонского театра «Ковент-Гарден», в партии Татьяны в «Евгении Онегине».

В 1989 году выдающийся дирижер, «маэстро мира» Герберт фон Караян пригласил Любовь Казарновскую выступить на музыкальном фестивале в Зальцбурге. Но произошло несчастье – во время репетиции маэстро не стало. «Реквием» Дж. Верди (дирижер Рикардо Мути) Казарновская исполнила уже в память о нем. Это нашумевшее выступление, которое отметил и оценил весь музыкальный мир, положило начало ее головокружительной карьере, которая в дальнейшем привела ее в такие ведущие оперные театры мира, как Covent Garden, Metropolitan Opera, Lyric Chicago, San Francisco Opera, Wiener Staatsoper, Teatro Colon, Houston Grand Opera.

В сентябре 1989 года Любовь Казарновская приняла участие в гала-концерте мировых знаменитостей на сцене ГАБТ в поддержку жертв землетрясения в Армении вместе с Ириной Архиповой, Альфредо Краусом, Карло Бергонци и другими выдающимися исполнителями.
В этом же году в Москве Любовь Казарновская познакомилась со своим будущим супругом Робертом Росциком, импресарио из Вены, приехавшим на прослушивание молодых певцов, среди которых была и она.

В 1990-е годы Любовь Казарновская тесно сотрудничает с «Метрополитен-опера», «Ковент-Гарден» и ведущими оперными театрами Италии и Франции. По приглашению фестиваля Р. Штрауса в немецком городе Обераммергау и Мариинского театра под руководством В. Гергиева Л. Казарновская включает в свой репертуар партию Саломеи («Саломея» Р. Штрауса) – роль, в которой певица с триумфом гастролирует по всему миру.

Л. Казарновская – первая и до сих пор единственная российская певица, исполняющая эту сложнейшую партию.

Работая над ней, певица занималась с лучшими педагогами из «Метрополитен опера». Многое в этой партии для нее открыл пианист, друг Штрауса, Вальтер Тауссик. Впечатления от премьеры превзошли все ожидания. Внук Рихарда Штрауса, посетивший спектакль, писал: «Наверное, мой дед имел в виду Казарновскую, когда писал эту оперу». Потом эта партия прочно вошла в репертуар певицы. Она одинаково успешно исполняет ее на ведущих оперных сценах мира. «Российская дива так лучезарна в роли Саломеи… На улицах стал таять лед, когда Казарновская запела финальную сцену “Саломеи”», – писала газета «Цинциннати Энквайерер». В 1996 году она с успехом дебютировала на сцене театра «Ла Скала» в опере Прокофьева «Игрок», а в феврале следующего года с триумфом спела партию Саломеи в Римском театре Santa Cecilia.

В репертуаре Любови Казарновской более 50 оперных партий и огромное количество произведений камерной музыки. Особенный успех ей принесло исполнение главных партий в операх «Саломея» Р. Штрауса (Саломея), «Евгений Онегин» П. Чайковского (Татьяна), «Манон Леско» (Манон Леско) и «Тоска» (Тоска) Д. Пуччини, «Сила судьбы» (Леонора), «Травиата» (Виолетта), «Бал-маскарад» (Амелия) и «Отелло» (Дездемона) Дж. Верди. Л. Казарновскую называют лучшей Саломеей наших дней, лучшей исполнительницей партий Верди, а роль Татьяны в опере Чайковского поистине стала ее визитной карточкой. «Ее голос глубок и обольстительно вкрадчив, – писала “Нью-йорк таймс” о ее выступлении в “Метрополитен-опера”. – Трогательные, прекрасно исполненные сцены письма Татьяны и ее последней встречи с Онегиным не оставляют сомнений в высочайшем мастерстве певицы».

Творческая биография Любови Казарновской – череда стремительных побед, открытий и достижений. Еще в начале своей оперной карьеры она стала первым российским сопрано, приглашенным в Зальцбург Гербертом фон Караяном. Ныне в репертуаре певицы – оперные партии, требующие тонкости, совершенства владения тембром, техникой, музыкальностью. Любовь Казарновская – единственная российская певица, исполнившая моцартовские партии на родине композитора в Зальцбурге на его 200-летнем юбилее.

Любовь Казарновская – первая певица, сделавшая запись (на компакт-дисках) всех 103 романсов П. Чайковского. Этими дисками и своими многочисленными концертами в различных музыкальных центрах мира Любовь Казарновская открывает западной публике творчество русских композиторов.

С ней работают ведущие мастера оперного искусства современности – дирижеры Р. Мути, Дж. Левайн, К. Тилеманн, Д. Баренбойм, Б. Хайтинк, Ю. Темирканов, Е. Колобов, В. Гергиев; режиссеры Ф. Дзефирелли, А. Эгоян, М. Викк, Д. Теймор, Д. Дью. Ее партнерами по сцене были выдающиеся мастера оперного искусства – Л. Паваротти, П. Доминго, Х. Кура, Х. Каррерас, Ф. Арайза, Л. Нуччи, П. Каппуччилли, Ф. Коссотто, Ф. фон Штаде, А. Бальтца.

Любовь Казарновская много участвовала в модернистских, авангардных постановках, таких как «Саломея» кинорежиссера Атома Эгояна, спектакль Джона Дью «Симон Бокканегра» в Кельне, где вся сцена построена из зеркал, которые становятся то морем, то небом, то балконом, то комнатой. «Вообще, любая постановка – это авантюра в хорошем смысле, – считает Любовь Юрьевна. – Любому настоящему художнику авантюризм необходим, так как ты ставишь на карту свой профессиональный статус как актриса и как певица».

В 1997 году с целью поддержки оперного искусства в России певица создала «Фонд Любови Казарновской». По линии фонда в России проходят концерты и мастер-классы ведущих мастеров мирового вокального искусства – Ренаты Скотто, Франко Бонисолли, Саймона Эстеса, Хосе Куры и многих других. Фондом учреждены стипендии для помощи молодым российским певцам.

Еще один неожиданный проект с участием Л. Казарновской – «Портрет Манон» на сцене Большого театра России, с которым певица активно сотрудничает в последние годы. В спектакле соединились самые яркие фрагменты сразу двух опер – французской «Манон» Ж. Массне и итальянской «Манон Леско» Дж. Пуччини. Идея создания спектакля принадлежала «Фонду Любови Казарновской» и была воплощена в жизнь поистине «оперной сборной мира»: в спектакле участвовали певцы из России, Италии, Мексики, Франции, Швеции, Германии. В «Портрете Манон» Любовь Казарновская впервые исполнила за один вечер сразу две роли – в операх «Манон» Ж. Массне и «Манон Леско» Дж. Пуччини. Другая недавняя работа певицы – партия Сантуцци в опере Масканьи «Сельская честь», поставленной Евгением Колобовым в театре «Новая опера». В репертуаре Л. Казарновской недавно появились партии Кармен, Изольды, Леди Макбет.

В настоящее время Любовь Казарновская готовит новые программы для сольных концертов, новые оперные партии и оперные проекты в музыкальных центрах мира, выпуск новых альбомов на CD и DVD, 14 музыкальных клипов, планирует многочисленные турне за рубежом и по России, снимается в кинофильмах.

Первый художественный музыкальный фильм с Л. Казарновской в главной роли – «Анна», снятый режиссером Евгением Гинзбургом по мотивам пьесы Островского «Без вины виноватые», получил «Гран-при» на кинофестивале «Литература и кино» в Гатчине. Певица была также награждена призами за многогранность таланта и за исполнение главной роли. Картина имела невероятный успех у зрителей, Л. Казарновская дала новую жизнь жанру музыкального художественного фильма.

После фильма «Анна» Л. Казарновская снялась в роли оперной дивы в картине «Темный инстинкт» (режиссер М. Туманишвили).

Певица готовит новый дебют: осенью 2006 года в Париже состоится премьера новой версии драматической пьесы П. Мериме «Кармен» с Л. Казарновской в главной роли, как драматической актрисы. За полгода до этого события Л. Казарновская дебютирует в роли Кармен в опере Бизе.

Выбирая программу для сольных вечеров, Л. Казарновская избегает разрозненного подбора пусть даже выигрышных, привлекательных номеров, отдавая предпочтение своеобразным циклам, представляющим творчество разных авторов. Ее сольные программы, как, например, «Цыганская любовь» (Брамс, Дворжак), «Песни кабаре» (Шенберг, Вейль, Гершвин) и «Русское бельканто», пользуются огромным успехом у публики в России и за рубежом. Неповторимость певицы, яркость интерпретации, тонкое чувство стиля, индивидуальность подхода к воплощению сложнейших образов в произведениях разных эпох делают ее выступления подлинными событиями культурной жизни.

«Мощное, глубокое, великолепно управляемое сопрано, выразительное по всему диапазону... Особенно впечатляют диапазон и яркость вокальных характеристик (Линкольн Центр, сольный концерт, «New York Times»).

«Голос Казарновской – сфокусированный, деликатно-глубокий в среднем регистре и светлый в верхнем...» (Франция, «Le Monde de la Musique»).

«Любовь Казарновская очаровывает зрителя своим чувственным, волшебно звучащим во всех регистрах сопрано» («Muenchner Merkur»).
Эти несколько цитат – лишь небольшая часть восторженных откликов, сопровождающих выступления Любови Казарновской.

С 2000 года певица патронирует единственный в мире Детский оперный театр имени Любови Казарновской, который находится в городе Дубне. С этим театром певица планирует интересные проекты в России и за рубежом. Она также возглавляет творческий координационный совет культурного центра «Союз городов», ведет большую культурно-просветительную работу в различных городах и регионах России.

25 декабря 2000 года в Государственном концертном зале «Россия» состоялось блистательное музыкальное шоу Любови Казарновской «Лики любви», транслировавшееся в прямом эфире на весь мир. Трехчасовая сольная программа, вместившая весь спектр вокального искусства: оперу, оперетту, романс, шансон, – стала первым такого рода проектом, представленным ведущей оперной певицей, и самым ярким музыкальным событием последнего года ХХ века, вызвала восторженные отклики в России и за рубежом.

Любовь Казарновская – доктор музыкальных наук, профессор. Она ведет активную общественную деятельность. В 2002 году Любовь Юрьевна избрана председателем комиссии по культурному и гуманитарному сотрудничеству Конгресса муниципальных образований РФ. Она также является председателем правления Русского музыкального просветительного общества.

Любовь Юрьевна награждена дипломом престижного центра в Кембридже (Великобритания) как одна из 2000 самых выдающихся музыкантов ХХ века. В декабре 2005 года Л. Казарновская награждена орденом «Выдающийся музыкант 2005 года» (Англия).

Многочисленные аудио- и видеозаписи подчеркивают огромные вокальные возможности, высокий стиль и величайший музыкальный талант певицы. Американская компания VAI (Video Artists International) выпустила серию видеокассет с участием Л. Казарновской, среди которых «Цыганская любовь» (видеозапись концерта в Большом зале Московской консерватории) и проект «Великие певцы России 1901–1999» (две кассеты), который стал музыкальным бестселлером в разных странах мира и открыл широкому слушателю имена Л. Собинова, С. Лемешева, И. Козловского, А. Неждановой, Н. Обуховой, В. Барсовой и других выдающихся русских певцов. Дискография певицы включает в себя также записи в компаниях DGG, Philips, DELOS, Naxos, «Мелодия».

Источник: www.biograph.ru

Добрых суток, дорогие любители классической музыки, а в частности самой прекрасной представительницы оперного жанра - Любови Казарновской. Это сообщество будет посвящено именно ей, но мы постараемся также расширить наши горизонты, углубиться не только в то, что непосредственно касается Любови Казарновской, но и в то, что интересно ей, о чём она говорит в своих интервью, что волнует её как глубокого эмоционального человека и ярчайшего представителя оперного жанра.